Глава 2
Он слышал шелест – тихий, ласковый, приятный. Как будто ветер шевелит листву на кроне тхара, растущего на Кмаре, окраинной планеты Галактической империи, где содержали пленных из Республики. В его тени Кир с напарниками отдыхали после тяжелого труда на лесопилке – бесплатно их имперцы не кормили…
«Какой тут в жопу тхар? – внезапно проявилась мысль. – Да это было сорок лет назад! Я в боте на орбите. Мне померещилось? Галлюцинация? Каньяс у адмирала слишком крепкий?»
Но шелест продолжался, и Кир открыл глаза. С недоумением увидел над собой крону дерева, закрывшую полнеба. Но это был не тхар – другие листья. Не мелкие, овальные, а фигурные, как будто бы вырезанные на станке из тонкого металла. Они не трепетали, как у тхара, но все же тихо шелестели.
«Дождь, – догадался Кир. – Так это капли, падая на листья, и вызывают этот шелест. Ах, как приятно это слышать!»
«Медик-инженер второго ранга, – раздался в голове знакомый смутно голос. – Вы слышите меня?»
И Кир ответил мысленно: «Да, слышу».
«Что ж, очень хорошо, – продолжил голос. – Имплант прижился».
«Где я нахожусь? – поинтересовался Кир. – И кто ты?»
«Вы на планете с самоназванием Земля, – ответил голос. – А я системник, установленный на боте, в котором вы покинули сначала флагманский корабль, а после – и систему Обитаемых миров».
И Кир внезапно вспомнил. Нахлынувшие валом отголоски прошлого вдруг отозвались резкой болью в голове, но боль спустя мгновение исчезла. Кир застонал.
«Что с вами, медик-инженер?» – спросил невидимый собеседник.
«Боль в голове. Уже прошла».
«Будьте осторожны. Вы перенесли рискованную операцию на мозге. Имплант прижился, но еще не закапсулировался. Вам пока что противопоказаны тяжелые нагрузки и резкие движения».
«Кому ты объясняешь? – хмыкнул Кир. – Медику с пятидесятилетним стажем?»
Он осторожно сел, затем встал ноги. Старался сделать это плавно. Движения дались ему легко, но все же в теле ощущалась слабость.
«Системник, – обратился он к искусственному интеллекту. – Отчего умер мой донор?»
«Атмосферный электрический разряд».
«Понятно, – хмыкнул Кир. – А почему вы выбрали его?»
«Он молод и здоров. Да, он не слышит с детства, но это не проблема – имплант восполнит этот недостаток. Ведь вам доступен слух?»
«Да. Я слышу звуки капель, падающих на листья. Но если донор был с врожденной глухотой или приобретенной в раннем детстве, то он не сможет говорить членораздельно».
«Со временем получится. Так даже лучше. Будь донор полностью здоров, вы не смогли бы говорить, как он, чем выдали б себя. Ведь вам необходимо адаптироваться в новом мире».
«Резонно, – согласился Кир. – Вы специально выбрали такой объект?»
«Случайно получилось. Искали донора почти четыре месяца, считая мерами Земли. Вам, к слову, нужно их запомнить и не использовать другие. Найти никак не удавалось. Страна, которую вы выбрали, давно уж не воюет, поэтому аборигены умирают в зрелом возрасте. Зачем вам тело старика? Дорожные аварии отвергли – тела уродовались, а медицина на планете не в состоянии восстановить их полностью. Неизлечимые болезни опять-таки не подходили – такое тело не смогло б очнуться после пересадки. Я выбрал утопление, но приходилось ждать открытия купального сезона, искать купальщиков-одиночек – здесь почему-то принято ходить к воде компанией. Наш дрон как раз летел к реке, когда внезапно обнаружил погибшего под деревом. Спустился, медицинский робот обследовал тело, и я решил: оно подходит».
«Благодарю, – ответил Кир. – Вы сделали работу хорошо».
«Я выполнил задачу, определенную моей программой. Как самочувствие, медик-инженер второго ранга? Доступна память донора?»
Кир приложил ладони к голове, напрягся, но отклика не получил.
«Нет ничего. Даже не знаю, кто я».
«Найдите документы донора, – посоветовал системник. – Здесь принято носить с собой».
Кир обыскал карманы у одежды. Та представляла легкую рубашку в коричневую клетку и темные штаны. Название предметов подсказал имплант. Он говорил на русском языке, который медик-инженер учил на боте, тем самым помогал ему освоиться в пока что незнакомом мире. В карманах документов не нашлось – лишь небольшой клочок бумаги с цифрой «50» посередине.
«Автобусный билет, – сказал системник. – Здесь, оплатив проезд, получают такую вот бумажку. Поищите в сумке».
Она нашлась неподалеку – коричневая, с ручками, немаленькая, но легкая – почти пустая. Кир, расстегнув застежку «молния», как просветил его системник, нашел внутри белье, носки и клетчатый «пиджак» – так здесь именовали куртку с лацканами и с вырезом под горлом. Ее, как видно, донор снял из-за жары и спрятал в сумку. Во внутреннем кармане пиджака Кир обнаружил серенькую книжицу. Раскрыл, после чего с трудом прочел написанное от руки над фотографией с печатью: «Чернуха Константин Васильевич… 2 мая 1960 г…. Учащийся…» И тут внезапно перед ним вдруг замелькали мыслеобразы – дома и лица, затем – пейзажи, сцены… На некоторое время он затих, осваивая информацию.
«Похоже, пробудилась память донора», – сообщил системнику.
«Отлично. Кто вы теперь?»
«Константин Васильевич Чернуха. Мне двадцать лет, поскольку здесь 1980 год по местному исчислению. Июль… Окончил медицинское училище, где получил диплом по специальности зубного техника. Так здесь называют тех, кто изготавливает протезы вместо утраченных зубов. Направлен на работу в стоматологическую поликлинику в столице Белорусской ССР, там же и учился по специальному набору для глухих. Устроившись, взял отпуск, положенный по праву, поехал к матери в деревню. Так называют поселение из нескольких домов. Оно вон там, – Кир указал рукой. – Немного не дошел, попал в грозу и спрятался под деревом. Остальное знаешь».
«Известно вам, куда идти? Найдете поселение и дом?»
«Конечно».
«Удачи, медик-инженер второго ранга. Мы будем вас сопровождать. Возникнут трудности, вызывайте. Всегда на связи».
Системник отключился. Кир, перед тем как положить пиджак обратно в сумку, проверил содержимое других карманов, и кое-что нашел. Удостоверение инвалида третьей группы и кожаный кошелек прямоугольной формы. В последнем обнаружились бумажки – зеленая и синяя, а также несколько кругляшей из белого и желтого металлов. Рубли, копейки… Здесь виртуальных денег нет и ходят вот такие. Похоже, что немного. Погибший донор заплатил в автобусе 50 копеек, а память говорила, что он проехал 20 километров, или четыре пута. От путов надо отвыкать…
Повесив сумку на плечо, Кир отошел от дерева и зашагал по грунтовой дороге. Шел дождь – несильный, мелкий, и его рубашка напитывалась влагой. Кир только радовался – как хорошо, что здесь идут дожди, бывают грозы, а одна из них и подарила ему донора. Как замечательно, что у него другое тело – здоровое и молодое! Оно такое сильное и подчиняется ему. Да, чувствуется слабость, но та пройдет. Медицинский робот использовал лекарства из своего запаса, иначе Кир бы не добрался до деревни. После удара молнии приходится лечиться и в Обитаемых мирах, что говорить об этом с его отсталой медициной. Это же такая древность – изготавливать протезы вместо утраченных зубов! Их в Обитаемых мирах давно выращивают. Инъекция в челюсть из клеток пациента, и через две декады вырастает новый зуб…
Деревня показалась незаметно. Лес словно расступился, и на открытой местности возникли темные дома, стоявшие вдоль дороги – теперь уж улицы. Горели желтым окна – пока Кир шел, стемнело, но вечер был не беспроглядно черным, как на Агорне – серый полумрак, дома, заборы различались хорошо. Кир отворил калитку у третьего по счету дома, вошел в просторный двор, образованный постройками, и отворил дверь дома…
За столом в передней комнате сидела женщина и что-то зашивала на одежде под тусклой лампочкой, свисавшей с потолка на шнуре. Игла так и мелькала в ее пальцах. Кир встал и сбросил на пол сумку. На звук она подняла голову. Кир рассмотрел усталое лицо и блеклые глаза под светлыми бровями, складки возле рта.
– Костенька! Сынок! Приехав наконец!
Отбросив в сторону шитье, она метнулась к гостю, обняла, расцеловала в щеки, но тут же отстранилась.
– Да ты весь мокры! Шел под дождем? Здымай одежу! Дам табе сухую. Прастынешь…
Кир не успел опомниться, как с него стащили рубашку и штаны, а следом – и носки. Все это бросили на лавку под окном. Мать повернулась к сыну, и брови на ее лице внезапно поползли на лоб.
– Што гэта?
Она указывала пальцем на грудь Кира. Он посмотрел туда же. От шеи до пупка и даже ниже, теряясь под резинкой трусов, на коже был рисунок – багрово-красный, по виду – будто дерево росло. Понятно… Кир пальцем прочертил зигзаг и ткнул им в пол.
– Маланка?[1] Тябе ударыла маланка?
Он мыкнул отрицательно и указал рукой чуть дальше – дескать, не в меня, а рядом.
– Ох, божечки! – воскликнула она и покачала головой. – Магла ж забиць.
Кир улыбнулся и развел руками – ведь убила, видишь? Хотя, конечно, да, но знать об этом женщине не стоит.
– А, ну-ка, повернись!
Он подчинился.
– И на спине застався след, – вздохнула женщина. – Ох, божечки, што гэта робится?..
Она присела и заплакала, закрыв лицо руками. Кир подошел, поколебался и осторожно погладил женщину по голове. Она убрала руки от лица и неловко ткнулась лбом в его живот. Кир вновь погладил зачесанные на затылок волосы, закрученные там узлом.
– Боже! – внезапно спохватилась женщина. – Да ты жа голы. Прастудишься. Чакай, я зараз.[2]
Она вскочила и умчалась в другую комнату. А через несколько минут Кирилл в сухой одежде (трусы он тоже заменил), присев к столу, ел теплую картошку с кислым молоком. Мать повинилась, что другого блюда нет – она не думала, что он приедет в этот день, поэтому сегодня не ничего не приготовила, иначе б постаралась. Кир только мыкнул и махнул рукой – подумаешь беда. К тому ж вареный корнеплод, который приготовили в печи в сосуде странной формы с названьем «чугунок», внезапно оказался очень вкусным. У стен сосуда он слегка припекся до золотистой корочки; такая «бульба», как назвала ее мать, была ну просто восхитительной. Не уступало ей по вкусу молоко – чуть кисловатое, густое, нежное. Все натуральное, как понял Кир. Продукты в магазинах на Агорне не шли в сравнение с едой крестьянина Земли. Безвкусные, с добавками, происхождение которых производители не раскрывали. Лишь уверяли, что они полезны для здоровья. Нет, продавали в Обитаемых мирах и натуральные продукты, но цена их была недоступной для отставного офицера.
Устроившись напротив за столом, мать не сводила с сына глаз, и в этом взоре Кир видел радость и любовь, и чувствовал себя неловко. В Обитаемых мирах он не познал родительской любви, поэтому терялся, не зная, как с этой женщиной ему себя вести. К тому же сын ее погиб, Кир занял его тело и теперь, выходит, обязан этой женщине. Системник просвещал, что в обществе СССР положено чтить и уважать своих родителей, заботиться о них. Ему придется следовать такому. Но это не проблема, он и сам бы это делал, но как отреагировать на ее взгляд? Здесь принято благодарить родителей за вкусный ужин? И если да, то как? Что следует сказать? Как хорошо, что немой…
Закончив есть, Кир отодвинул опустевшую тарелку и кружку из металла, покрытую эмалью. Кивнул и улыбнулся.
– Поев? А можа, дать ящэ? Ёсть сало, хлеб и яйки. Могу яешню сделать на газу.
Он сделал жест – не нужно больше, и в доказательство погладил свой живот, наелся, дескать.
– Что ж, добра, – она взяла тарелку и вдруг поставила обратно. – А як ты разумеешь, што я табе кажу? Чытаешь па губам?
Кир понял, что невольно себя выдал. Глухие в этом мире между собой общались, используя жесты и мимику лица. Мать донора такой язык немного знала – от сына научилась, но в этот раз она всего лишь говорила, и Кир ее прекрасно понимал, несмотря на смесь русских с белорусскими словами. Системник закачал в имплант два этих языка. Кир мысленно пожал плечами – таиться он не собирался: глухонемому в этом обществе в элиту не пробиться – там инвалидов нет. Не для того он умер и возродился в новом теле, чтобы в дальнейшем прозябать. Жить заново прекрасно, но хочется, чтоб лучше, чем в Обитаемых мирах. Кир, улыбнувшись, указал на уши.
– Ты меня чуешь?[3]
Он кивнул.
– Як гэта? – женщина, похоже, растерялась.
Кир пальцем в воздухе изобразил зигзаг.
– Пасля маланки?
Он опять кивнул.
– Святая Богородица!
Она метнулась в угол, где на стене висела темная икона, украшенная полотенцем с вышивкой, упала на колени и стала истово молиться, крестясь и кланяясь до пола. Кир удивленно наблюдал за ней. Религию он не любил. В Республике существовало много культов, и все они боролись за адептов, охмуривая паству обещаниями благ в жизни и в загробном мире. На деле добивались денег и влияния, что Кир прекрасно понимал. А СССР, как сообщил системник, был атеистическим государством, и с верой в Бога здесь боролись, что Киру нравилось. Но выходило, что религия здесь существует, раз женщина так молится.
Мать донора поднялась и повернулась к сыну.
– Приедешь в Минск, сходи в царкву и свечку там поставь, – велела строго. – Скажи спасибо Господу и Богородице за то, что исцелил тебя. Понял?
Кир подтвердил кивком.
– А зараз будем спать, вставать нам рано…
***
Его подняли на рассвете. Мать накормила сына яичницей, зажаренной на сале, налила молока и спросила после того, как он поел:
– Як ты? Работать можаш?
«Похоже, что бесплатно здесь не кормят», – подумал Кир и жестами ответил: пока что слаб и тяжело трудиться он не сможет. Импланту нужно время, чтобы окончательно прижиться в голове. Хотя бы пару дней.
– Тады гуляй, – вздохнула мать. – Тут бульбу надо б подкучить, но пачакае[4]. Пилу наточишь? Скоро дровы привязуць, пилить их надо.
Кир подтвердил, что постарается.
– За курами гляди, – велела мать. – Залезуць в огород, павыдзираюць огурцы и помидоры. В обед им дашь зерна – стоит в мешке в кладовке. Там миска, одной им хопить. Кабана я накормила, корову выгнала пастись, сама приду нескоро. Сегодня – бураки, а там барозды длинные, пока окучишь…
На том расстались. Воспользовавшись памятью донора (она не вся, но потихоньку возвращалась), Кир заглянул в сарай напротив дома, где обнаружил небольшую мастерскую: верстак и инструменты – в ящике и на стенах, развешенные на гвоздях. От донора он знал, что все это принадлежало отцу Чернухи, колхозному механизатору, который умер год тому от рака легких – курил Василий много. Здесь Кир нашел двуручную пилу, а после, покопавшись в ящике, – слегка заржавленный напильник на деревянной ручке. Системник подсказал: нужна еще разводка – нехитрый инструмент, которым отгибают зубья в стороны, чтобы пила легко ходила в дереве. Разводку он нашел и выбрался во двор, где сел на табуретку, которую принес из дома, и занялся работой. Пил раньше не точил, но процесс легко освоил – он все же инженер. Зажав пилу между колен, он шоркал по металлу напильником, в два-три движения придавая зубьям остроту. Светило солнце, по двору бродили куры, которые вначале потолкались рядом, но, поняв, что еды им не отвалят, разбрелись по сторонам. Клевали травку, копались у забора, а Кир точил пилу. Покончив с этим, отложил напильник и взял разводку. Очень скоро пила была готова для работы, и Кир отнес ее в сарай. Окинул его взглядом и обнаружил в углу велосипед. Они имелись в Обитаемых мирах – использовались для катания на свежем в воздухе и на спортивных состязаниях. Кир вытащил велосипед во двор и осмотрел. Обод переднего колеса был похож на цифру «8» – скорей всего, что им куда-то врезались. Приподняв велосипед, Кир покрутил педали. Так, скрип в узле и тормоз не работает. Скорей всего из-за него седок и угодил на велосипеде в яму…
Найдя в сарае нужный инструмент, Кир занялся ремонтом. Сняв колесо с восьмеркой, перетянул в нем спицы – одни закручивая, а другие ослабляя. Восьмерка выправилась – пускай не идеально, но ездить можно. С колесом он провозился до полудня. Сходил, поел так полюбившейся ему картошки с кислым молоком, прогнал из огорода кур – они, использовав момент, подрылись под забором и уже бродили между грядок. Взяв хворостину, Кир вернул пернатых во двор и заложил проделанный проход доской, после чего вновь занялся велосипедом. Работал с удовольствием – любил возиться с механизмами, тем более что этот примитивный и починить его труда не составляло. Разобрав каретку, он вычистил ее от старой смазки, добавил свежей, заменил подшипники (они нашлись в сарае) и разобрался с тормозом. Отрегулировал седло и подкачал колеса. Выкатив велосипед на улицу, он не спеша поехал вдоль домов. Педали вращались без усилий, каретка не скрипела, а тормоз схватывал мгновенно. Доехав до опушки, Кир развернулся и покатил обратно.
У дома посреди деревни он увидел несколько мальчишек разных возрастов – от самых маленьких до подростков. Они стояли у забора, во все глаза глядя на приближавшегося на велосипеде Кира.
– Глядзи, глухи катается! – воскликнул вдруг один из старших. – Семеновны сынок. Вчера приехав, бабушка сказала. Яна в окно его заметила.
– Ён, правда, что глухи? – спросил его второй.
– Да як тетеря, – заверил первый. – Ты можешь крикнуть, што захочешь, он не услышит.
Второй воспринял это, как руководство к действию, и завопил:
– Глухи казел! Тетеря!
Мальчишки засмеялись. Кир к тому времени уже проехал мимо – кричали ему в спину, но отреагировал мгновенно. Он рос в детдоме и прекрасно знал, что стоит только раз спустить такое, потом прохода не дадут – задразнят. Он развернулся и помчался на обидчиков.
Мальчишки порскнули по сторонам. Один перескочил через забор, второй последовал его примеру, но зацепился за штакетину рубашкой, повиснув на заборе как сопля. Кир слез с велосипеда, прислонил его к забору и снял огольца со штакетины, поставив на ноги перед собой.
– Не бейте! Я не буду больше, – заверещал его обидчик.
Кир показал ему кулак и шлепнул пальцами по губам – не больно, только для острастки. После чего сел на седло велосипеда и покатил к себе.
К вечеру вернулась мать. Кир в это время совершенствовал забор, чтобы его не подрывали куры. Найдя обрезки досок, вкапывал их в землю под оградой. Зайдя во двор, мать тут же подошла к нему.
– Ты что это устроил, Костик? Ивановна сказала, што внука ее бил.
«Не бил, а шлепнул по губам, – ответил Кир на языке немых. – Дразнился. Кричал, что я глухой козел».
– Вот сучка! – разозлилась мать. – Сама дурная, и внук яе такой же. Ну, я ёй!.. Казали, ты на велосипеде ездив. Што, пачынил?
Кивнув, Кир указал на велосипед, стоявший у сарая. Мать подошла к нему и, взгромоздившись на седло, проехала до дома и обратно.
– Як добра едзе! – сообщила, улыбаясь. – Седло мне только опусти, а то сядеть не добра ёмка.[5] Паеду завтра на работу. А то исци пять километров долга, стамляюся.[6]
Кир взял ключи в сарае и быстро подогнал седло до нужной высоты.
– Яки ты спрытны[7], – оценила мать. – Совсем как батька. Не знала, што умеешь.
«Я техник, – показал руками Кир. – Меня учили».
– И слава богу, – мать перекрестилась. – Пайдзем вячераць[8]…
За ужином она вернулась к происшествию с мальчишками.
– НавЕзли внуков к бабкам, – сказала с осуждением. – Не знаюць, чым заняться и гойсаюць па улице. Дык лучше б в ягоды сходили! Чарники – столько! И сами бы паели и государству б сдали. Па восемьдесят копеек за килограмм дают заготовители. Зарабили б на конфеты.
Кир удивился. Оказывается, что здесь не только можно бесплатно собирать дары лесов, но еще и продавать их государству. В Республике такое невозможно. Леса там частные, а в редких государственных следят, чтоб ничего не брали.
«А можно мне сходить в чернику?» – спросил у матери.
– Сходи, – она кивнула. – Малой ты добра брал грибы и ягоды. Я завтра соберу тебя для леса.
Сказала – сделала. Утром мать облачила сына в сапоги, надела кепку и подвязала спереди ведерко на веревке. Еще одно большое, эмалированное, с крышкой, вложила в покрывало, завернула и, завязав его концы узлом, закинула на спину сыну так, чтоб узел оказался на груди. Кир догадался, что сначала он набирает ягоды в ведерко, висевшее на животе, когда оно наполнится, пересыпает их в большое и продолжает дальше. Он сомневался, что ему удастся собрать черники много, но попробовать хотелось – в той жизни ягод он не собирал.
– Идзи к болоту, – подсказала мать. – Возле деревни все повыбрали, а там чарники много. Возьми с собою палку. Там змеи ёсть, поэтому туда хадзиць – баяцца. Вороши перед собой чарничник, яны и уползуць. Змея баицца чалавека и не укусиць, если не наступишь.
И Кир отправился. Память донора сказала, где это болото. Не слишком далеко – примерно с километр по лесной дороге от околицы деревни. Шагая, Кир пытался говорить – понадобится в будущем, не объяснять ведь со всеми жестами? Немые знают их, а остальные люди? Пока что получалось плохо – язык не слушался. Слова не выговаривались, и выходило сплошь мычание.
Его никто не слышал – безлюдный лес стоял обочь дороги. Светило солнце. Пробиваясь через кроны, оно пятнало светом мокрую траву на полоске посреди колеи – роса еще не высохла. Пахло хвоей и смолой. Вдыхая этот воздух, Кир думал, что ему необыкновенно повезло очнуться в этом мире. Здесь все так просто и понятно, прекрасная природа и натуральная еда. Как хорошо, что бот оказался в Солнечной системе. Республика сюда не доберется… А если, да? Что ожидает жителей Земли? Разбомбленные города, оккупационные войска на территории и принудительный труд для аборигенов. А он один из них. На колонизированных Республикой планетах аборигенам приходилось туго. Кир на мгновение похолодел, но собрался и прогнал из головы открывшуюся перспективу. Весьма сомнительную. Вероятность появления здесь флота из Республики ничтожная, какие бы системник не вычислял проценты. Она разгромлена империей, и ей не до экспансии в чужих мирах, тем более, что очень отдаленных…
Он не заметил, как добрался до болота. Свернув с дороги влево, встал и замычал от удивления. Мать не ошиблась – здесь черники было много. Ну, просто очень. Сплошной ковер из невысоких кустиков по колено осыпан ягодами, крупными и сине-черными. Кир снял с плеча ведро, завернутое в покрывало (мать называла это «ношкой) и положил его на землю. Затем он наклонился и, сорвав немного ягод, забросил в рот. Какие сладкие и ароматные! Забыв о всем, Кир стал рвать и есть чернику, пока не понял – больше даже ягодки не съест. Тогда он начал собирать в ее ведерко и не заметил, как оно наполнилось. Вернувшись к ношке, Кир пересыпал ягоды в ведро большое, после чего продолжил сбор. Со временем наловчился: приподымая ветку кустика, он пропускал ее между расставленными пальцами и, набирая горсть, ссыпал чернику в малое ведерко. Ладони стали сине-черными от сока ягод, но Кир лишь только улыбнулся. Увлекшись, он, согнувшись, передвигался по черничнику, как вдруг услышал громкое шипение. Кир поднял голову. На пне перед его лицом, свернувшись и приподняв на тонком теле голову, смотрела на него змея. Из раскрытой пасти высовывался раздвоенный язык. Змея шипела и, похоже, злилась.
От неожиданности Кир шлепнулся на задницу, рассыпав из ведерка ягоды. Когда же вновь взглянул на пень, змеи там не было – скрылась. Дурак! Ведь мать советовала быть осторожным у болота, а он увлекся. Сходив к дороге, Кир подобрал сухую ветку, очистил от сучков и прежде, чем согнуться над черничником, стал ворошить его перед собой. Змей больше он не видел…
Через полтора часа наполнилось ведро эмалированное – Кир специально засекал. Часы у донора имелись, а как здесь определяют время, он изучил, болтаясь в боте на орбите. Немного удивился, что в часе шестьдесят минут, не сто. Системник объяснил, что это дань традиции, когда-то люди использовали шестидесятеричную систему исчисления, которая осталась лишь для измерения углов и времени. Наполнив еще малое ведерко, Кир зашагал к деревне. Зайдя во двор, задумался. Он не устал и мог собрать еще немало ягод, тем более, ему понравилось. Вдобавок и полезно. Такая мелкая работа неплохо тренирует пальцы рук, что пригодится в будущей работе. Зубные техники имеют дело с мелкими объектами. И денег заработает.
У сарая он увидел бочку, наполненную до краев водой. Сегодня мать обмолвилась, что в ней солила огурцы. Когда они закончились, налила воду, чтобы клепки не рассохлись. Кир опрокинул бочку, опорожнив ее от застоявшейся воды, взял ведра и сходил к колодцу. Принес воды и вымыл бочку изнутри. Затащив ее в сарай, чтобы не грело солнце, он пересыпал в нее ягоды. Они заполнили ее на четверть – пожалуй, даже меньше. Емкость бочки примерно сотня литров, как понял Кир. В большом ведре – 12, а в малом – два. Чтобы наполнить бочку до краев, придется потрудиться. И он отправился к болоту.
За день ходил туда три раза. Прервался на обед, немного отдохнул и вновь пошел. Когда вернулась с поля мать, показал ей наполненную до половины бочку.
– Што, столько сам набрав? – мать изумилась. – Руками? Дык што я спрашиваю, руки чорные. И рот… Ел там чарницы?
Кир подтвердил кивком.
– Не так их надо есть, – сказала женщина. – Забыл?
Мать набрала черники в миску, залила молоком и дала сыну ложку с ломтем хлеба.
– Ешь!
Кир зачерпнул и бросил ложку в рот. Прожевал – невероятно вкусно! Ягоды со свежим молоком буквально таяли во рту. Он не заметил, как миска опустела.
– Перекусил? – спросила мать. – Добра. А я пока што суп сварю…
Пока она возилась у плиты (та запитывалась от баллона с газом), Кир осмотрелся в доме – как-то раньше не собрался, все мельком, мельком. Три комнаты, большая печь, занимавшая примерно процентов двадцать площади пространства. В зале – телевизор и диван, в столовой – холодильник. Не новые, заметно, а телевизор черно-белый. Не богато. Так откуда деньги? Мать – полевод в колхозе, зарплата небольшая. Пока был жив отец, еще неплохо жили, но после его смерти стало плохо. Нет, мать не бедствует: корова, куры и кабан, своя картошка, огурцы с капустой, но денег мало. Как и у сына, впрочем. Перед получением диплома Чернухе выдали подъемные, как молодому специалисту. Одну стипендию – 35 рублей, но те почти закончились. Обучаясь в медучилище, Чернуха жил в студенческом общежитии, за которое платил копейки. Стипендия (им, инвалидам, ее платили всем, неважно, как учились), мать присылала денег – на еду хватало. Но после получения диплома из общежития пришлось уйти. Снял угол у пенсионерки, причем, в буквальном смысле угол. В однокомнатной квартире хозяйка выделила ему койку за ширмой. Хозяйка оказалась дальней родственницей: ее покойный муж – двоюродный дядя матери. Нет, одолжения она не делала – сдавала прежде этот угол и другим – 15 рублей в месяц, но прежний квартирант уехал поступать в Москву, освободив жилплощадь, тут подвернулся Константин. Люция Мечиславовна сдавала угол исключительно парням, причем, интеллигентным, то есть образованным или студентам вузов. Чернуха по критерию прошел и поселился в однокомнатной квартире, заплатив вперед за месяц. Кир знал, что донор собирался попросить у матери денег, но самому ему претило. Просить он не любил, а тут возможность заработать…
Назавтра он опять пошел к болоту, но, возвращаясь, встретил на дороге двух незнакомых молодых мужчин. Небритые, какие-то помятые, в расхристанной одежде, они, похоже, ждали именно его, поскольку сразу преградили путь.
– Вот что, глухи, – сказал один и сплюнул на дорогу. – Тут наши ягоды растуць, и брать их всяким там приблудам забаронено.[9] Здымай! – он указал на ношку. – Все гэта наше.
От неожиданности Кир опешил, но только на мгновение. Пожав плечами, он снял ношку и поставил на дорогу, затем спокойно отвязал ведерко с живота – там тоже были ягоды. Грабители заухмылялись, но ненадолго. Шагнув вперед, Кир засадил ногой ближайшему в промежность, второму – кулаком пониже мечевидного отростка. Когда второй согнулся, добавил кулаком по шее. Кир рос в детдоме, и драться научился рано. Потом военное училище и десять лет в десантниках. А там не важно кто ты – медик или штурмовик, сражаться должен наравне со всеми. Понятно, что потом он стал пенсионером, а после заселился в молодое тело, но навык, как известно, не пропьешь – так говорили на Земле. Пусть он и трезвенник…
Грабители упали на дорогу, застонав. Кир пнул каждого по разу – с размаху, не жалея, затем принес ведерко с ягодами и высыпал немного перед каждым. Схватив за волосы ближайшего грабителя, стал тыкать его носом в ягоды. Сочтя достаточным, перешел к другому и повторил.
– Ч-ч-черники з-з-захотелось? – мычал при этом. – Ж-ж-жрите!
Мычание его было едва понятным, но грабители прониклись.
– Пацан, прости! – взмолился тот, который и затеял разговор. – Рамсы попутали, не будзем больше.
Кир сплюнул и, отвесив лежавшим на дороге по пинку, закинул ношку на плечо и подобрал ведерко, после чего отправился в деревню. Вечером он рассказал о стычке матери.
– Банцеи это, – возмутилась женщина. – Фамилия у них такая – Банцей, сюда недавно переехали. Эти двое братьев – тюремщики, зерно украли на току, за что и посадили. Недавно воротились. Нигде не робяцть, тольки исчуць, где бы выпить. Забрали б ягоды, сдали бы заготовителю, купили бы чернила и напились. Ну, я им! Участковому пожалуюсь. Совсем мозги пропили – своих же грабить! Но сначала мати их скажу…
Она ушла, но вскорости вернулась с незнакомой Киру женщиной – высокой и худой.
– Ивановна просит нас не жаловаться участковому, – сказала сыну. – Ведь посадят дурней! Взамен они попилят дровы нам. Як ты, согласен?
Подумав, Кир кивнул.
– Спасибо, – обрадовалась мать «тюремщиков». – Не сомневайтесь – отработают.
Кир сомневался, но ошибся. Спустя два дня им привезли дрова, сгрузив стволы деревьев возле дома. Явились сыновья Ивановны. Кир им вручил пилу, «тюремщики» за несколько часов все попилили и даже покололи чурки. Работали старательно, испуганно косясь на Кира. Когда они закончили, Кир дал им сала, хлеба и бутылку самогонки – так наказала мать. «Тюремщики» ушли довольные. Киру осталось только отнести поленья в сарай и сложить их там. Но перед этим к ним в деревню наведался заготовитель на машине и выкупил его чернику в бочке. Дал Киру семьдесят рублей с копейками. Кир предложил их матери, но та только руками замахала:
– Ты собирав, твои и гроши.
Заканчивался отпуск. Кир сделал все, о чем просила мать. Окучил ей картошку, починил забор и даже вычистил трубу от сажи, взобравшись на конек их дома по длинной лестнице. После чего он долго отмывался в бане. У семьи она имелась – отец успел поставить. За это время он постепенно свыкся, что у него есть мать по имени Анастасия и зовут его не Кир, а Константин. Ему все нравилось: и молодое тело, и то, что он не одинок, неторопливость местной жизни и окружавшие его простые люди. Прощаясь, мать протянула ему сто рублей:
– Возьми, там, в Минске, все за деньги.
– Н-н-нет, мама, – покачал он головой. Кир уже немного говорил – пусть сильно заикаясь и не совсем разборчиво, но все-таки понятно. Для этого он слушал радио и телевизор и повторял за диктором слова. Неважно получалось, но пока хоть так. – Т-т-тебе н-н-нужнее.
– Бери! – сказала мать. – Зачем мне гроши? Здесь все свое – есть молоко, картошка, яйца. Кабанчика забьем – и будет сало с мясом. Купи себе одежи, а то один костюм и две рубашки.
– С-с-спасибо, мама, – Кир решил не спорить, и деньги взял. – Н-н-начну р-р-работать, б-б-буду п-п-помогать т-т-тебе.
– Яки сын у мяне! – заулыбалась мать. – Другие тольки грошы тянуть ад батьков. Иди уж, помогальщик!
Они обнялись. Кир подхватил нагруженную мамой сумку и пошел в соседнюю деревню. Автобус останавливался там. Сначала он доедет до райцентра, а оттуда – в Минск…
------------------------------------------------------------------
[1] Маланка – молния (бел.)
[2] Чакай, я зараз – жди, я сейчас (бел.)
[3] Чуешь – слышишь (бел.)
[4] Пачакае – подождет (бел.)
[5] Не добра ёмка – неудобно (бел.)
[6] Стамляюся – устаю (бел.)
[7] Спрытны – здесь умелый, ловкий (бел.)
[8] Вячераць – ужинать (бел.)
[9] Забароненено – запрещено (бел.)

Продолжить чтение книги на АТ

Поделится в соц.сетях