Глава 1
Некоторое время назад
Никто из охраны не видел, откуда возник крепкий и довольно молодой гауптманн перед дверями штаба 13-ой танковой дивизии, расположившейся в окрестностях опустевшей и частично разрушенной Тарасовки. Только что его не было, и вот он уже стоит, нагло скаля крепкие белоснежные зубы, рядом с промухавшим его появление бойцом.
- Schläfst du auf deinem Kampfposten, Schütze[1]? – Ядовито осведомился вновь прибывший в расположение штаба офицер.
[Спишь на боевом посту, стрелок? (нем.)]
- Виноват, герр гауптманн! – Вытянулся в струнку рядовой, прищелкнув каблуками. – Но вы так незаметно подошли…
- Будь внимательней, старина! – «Сталь» из голоса гауптмана неожиданно пропала, и он улыбнулся абсолютно по-доброму, да еще и «по-дружески» хлопнув охранника по плечу. – В этих диких русских краях надо держать ухо востро, солдат, чтобы выжить! Откуда сам? Да расслабься уже – не на плацу…
- Гельзенкирхен, герр гауптман, - ответил стрелок, перестав выпячивать грудь вперед и прижимать руки к бедрам. – Это городок…
- Я знаю, где находится «Комариная церковь» (дословный перевод Гельзенкирхен), - весело рассмеялся офицер. – Хохдойч вестфальского Северного Рейна ни с чем не перепутать. Я родом из Дюссельдорфа, дружище.
- О! Так мы почти земляки, герр гауптманн! – обрадовано произнес шутце, сместившись немного в сторону и освобождая проход в помещение штаба, расположившегося в деревенском Доме Культуры, где до этого располагался штаб уничтоженного партизанами гарнизона.
- Так и есть, камрад – земляки! – произнес офицер, сделав шаг вперед и остановившись на пороге. – Начальник оперативного отдела штаба 13-й танковой дивизии оберст-лейтенант[2] Кремер на месте? – поинтересовался он.
- Яволь, герр гауптманн, - охотно отозвался охранник. - Герр Кремер сейчас у себя – второй этаж, третья дверь по левой стороне. Там табличка есть, - подсказал он.
- Данке, боец! – поблагодарил солдата гауптманн, входя в здание. – Только помни – держи ухо востро, если хочешь выжить в этих диких краях!
- Постараюсь, герр гауптман! – пообещал рядовой, но офицер его уже не слушал.
Он поднялся по лестнице на второй этаж и нашел нужную дверь, на которой действительно висела табличка, написанная от руки чернилами, но аккуратным готическим шрифтом. Табличка гласила, что именно в этом кабинете и «заседал» необходимый гауптманну человек.
Офицер одернул китель, и без того сидевший на нем просто изумительно, словно по нему шитый отличным портным (а это на самом деле было именно так), поправил ремень и решительно постучал.
- Komm herein! – донесся слегка приглушенный мужской голос из-за двери.
[Войдите (нем.)]
Гауптманн распахнул дверь и четким строевым шагом вошел в кабинет начальника оперативного отдела штаба 13-й танковой дивизии.
- Хайль Гитлер! – выбросив правую руки в нацистском приветствии, отчеканил офицер.
- Хайль! – Отозвался сидевший за столом сухощавый и очень коротко стриженный оберст-лейтенант. – Слушаю вас, герр гауптманн? - мельком пробежавшись по погонам и боевым наградам незнакомого офицера, поинтересовался Кремер. – Что привело вас ко мне?
- С недавнего времени, герр оберст-лейтенант, переведён в вашу часть, - браво ответил гауптманн, положив на стол начальнику штаба пакет с документами.
Пока Кремер изучал представленные бумаги, прибыший гауптманн изучал самого оберст-лейтенанта. Начальник оперативного штаба дивизии оказался сухощавым и поджарым мужчиной, лет сорока-сорока пяти, с удлиненным породистым лицом потомственного военного.
Несмотря на довольно молодой (сорок лет – самый мужской расцвет) возраст, лицо оберст-лейтенанта было «расчерчено» глубокими мимическими морщинами. Видимо, не очень сладкой была вся предыдущая жизнь герра Кремера. Насколько гауптманн знал, начальник оперативного штаба успел повоевать еще и на той, Первой войне, где ему тоже весьма доставалось.
И пусть его жизнь была «несладкой», но вполне себе «героической» – на правой стороне кителя болтался крупный и тяжелый «Немецкий Крест в золоте», прицепленный на булавке к карману. Поскольку он был довольно массивен и тяжёл, существовала его матерчатая версия для повседневного ношения на мундире в полевых условиях. Но Кремер предпочитал носить настоящий орден, чем его матерчатый суррогат.
Гауптманн незаметно для штабиста усмехнулся, вспомнив, как фронтовики-немцы за помпезный внешний вид называли орден «яичницей Гитлера», либо «партийным значком для близоруких», потому что центральная часть ордена - чёрная свастика на белом фоне в золотом или серебряном венке, напоминала сильно увеличенный партийный значок НСДАП.
Помимо «яичницы» грудь оберст-лейтенанта, но уже с левой стороны, украшал «Железный крест 1-го класса», от которого уже «рукой подать» и до «Рыцарского креста». А судя по оригинальному золотому ордену, Кремер не откажется нацепить на шею и этот «жестяной галстук», как, опять же едко именовали эту высокую награду все те же фронтовики.
Лейтенант госбезопасности Иван Чумаков знал буквально всё про эти боевые фашистские награды – вызубрил наизусть, еще будучи курсантом в «Школе особого назначения НКВД». Мог, даже спросонья, легко оттарабанить их статуты[3] и обиходные солдатские прозвища – Чумакову необходимо было стать своим в стане врага.
Ведь даже знание в совершенстве языка противника – это здорово, но мало. Досконально не зная нравов, царящих внутри боевых подразделений вермахта и СС, невозможно было раствориться в его рядах. Лейтенанту госбезопасности пришлось даже провести несколько месяцев в лагере, где содержались военнопленные немцы, стараясь как можно точнее вжиться в роль «своего фашистского рубахи-парня». И ему, надо признать без ложной скромности, это отлично удалось! И лишь одна ошибка стоила ему будущей блестящей карьеры разведчика-нелегала…
Он не любил об этом вспоминать, попав в разведроту обычной фронтовой части. Но и там его знания, умения и сноровка тоже пригодились. Что греха таить – там он был лучшим… Однако, душу нет-нет, да и царапали горькие воспоминания о несбывшихся мечтах.
Он даже не сразу поверил, когда за ним пришли от товарища Судоплатова. Не верил, когда сам начальник 4-го управления НКВД доводил до него всю важность предстоящей миссии. Даже сидя в самолёте, он всё еще не верил, что его мечта наконец-то начала сбываться.
Согласно усвоенной информации, лейтенант госбезопасности знал, что несмотря на свой бравый вид, военную выправку и «блеск» орденов Рейха, Кремер был прожжённым штабистом. Да - в действующей армии, да – на фронте, но непосредственно в боевых столкновениях он не участвовал.
Хотя за успешно выполненные подразделением боевые задания регулярно получал награды, планомерно двигаясь по карьерной лестнице. И ему было совершенно плевать на какого-то там гауптаманна, неизвестно за какую провинность сосланного в его часть. Судоплатов выбрал Кремера, как идеальный вариант, с которым можно было работать. А еще, зная о его просто патологическом пристрастии к женщинам и дорогому спиртному, особенно коллекционному коньяку, была разработана и легенда чекиста.
- Давайте начистоту, гауптманн… - отодвинув в сторону бумаги, предоставленные Чумаковым, произнес Кремер.
Иван привычно отметил, что начальник оперативного штаба в них почти и не заглядывал – так, мазнул взглядом по верхним листам, и всё.
- Кухмайстер, - в очередной раз прищелкнул каблуками Чумаков, и бодро тряхнул головой. – Михаэль Кухмайстер, герр оберст-лейтенат! – представился он полным именем, подобранным ему спецами Судоплатова.
- Вы мне симпатичны, Михаэль, - неожиданно улыбнулся начальник штаба, - к тому же в вашем произношении явственно чувствуются «нотки» милой моему сердцу Вестфалии…
- Так мы земляки? - Иван тут же обратил внимание на эту странность, поскольку знал, что Кремер родом из Штеттина, еще в начале века принадлежащего Пруссии.
- О, нет – я родом из Штеттина, - ответил оберст-лейтенант, и Чумаков понял, что специалисты из НКВД не даром едят свой хлеб. – А вот после Великой войны мне долгое время пришлось служить в полиции славного города Дюссельдорфа…
- Неужели, герр оберст-лейтенант? – сделав донельзя удивленное лицо, воскликнул Иван. – Это же мой родной город! Возможно, что мы раньше встречались…
- Зовите меня Фриц, Михаэль, - неожиданно предложил Кремер, явно находясь в отличном расположении духа. – Мы ведь можем себе позволить общаться как обычные люди в такие редкие минуты затишья… Присаживайся, - И Фриц указал Ивану на свободный стул.
- Буду только рад, Фриц, - ответно расшаркался «Михаэль», уверенно приземляясь на указанное место.
- Итак, начистоту, Михаэль! - напомнил Кремер, уткнувшись ладонью в подбородок.
- Изволь, Фриц, - широко улыбнулся Иван, - это всё женщины, чёрт бы их побрал! Я, не подумавши, переспал с женой моего непосредственного начальника… Вернее, подумал, но по всей видимости, не тем местом!
- А ты еще тот ходок, дружище Михаэль! – радостно воскликнул Фриц, словно получил в наследство миллион рейхмарок. – Я так и знал, что тут замешана бл… дама! Эх, помню, когда я был таким же молодым, то не пропускал ни одной юбки!
- Да ты и сейчас еще хоть куда, Фриц! – «чутка» польстил самолюбию оберст-лейтенанта Иван. – Да еще и настоящий герой с настоящими боевыми наградами! – отсыпал он еще немного лести. – Признайся, Фриц, все женщины и так твои до сих пор?
- А ты хитрый лис! –погрозив гауптману пальцем, добродушно рассмеялся Кремер. Похоже, семена лести упали на благодатную почву. – То-то я гляжу, тебя к нам спустили с такого тепленького местечка в Берлине. Могу только посочувствовать твоему горю… Я бы и сам не прочь оказаться подальше от этой варварской страны. Но, война есть война, Михаэль. Теперь придется по-настоящему послужить фатерлянду.
- Может быть, поможешь мне залить горе, Фриц? – как бы между прочим поинтересовался Чумаков, вынимая из сумки с вещами бутылку коллекционного коньяка «Martell». – Я тут пока никого не знаю…
- Оу! Майн готт! – воскликнул Кремер, просто выхватив бутылку из рук Чумакова. – Это же Martell Création Grand Extra! Откуда такое чудо?
- Это подарок, Фриц…
- Постой… - Хитро прищурился оберст-лейтенант. – Дай угадаю? Это от той красотки, которая и послужила причиной твоей отправки на фронт? Я прав? Ну, скажи, Михаэль? Прав?
- Поражаюсь твоей проницательности! – тяжело вздохнул гауптманн. – Она прислала мне эту бутылку на вокзал с курьером…
- Вот, сучка… Извини, Михаэль! – тут же поправился Кремер. – Все бабы одинаковы…
- Всё так и есть, Фриц… Всё так и есть… - Вновь тяжело вздохнул Иван. – Наливай…
- Ты что, Михаэль, - с настоящим ужасом в глазах воскликнул Фриц, - собираешься пить этот божественный нектар, как обычное пойло?
- А чего тут сложного? – удивленно пожал плечами Иван. – Наливай, да пей. К тому же я такого дорогого коньяка никогда не пробовал.
- Ох, Михаэль-Михаэль! – Укоризненно покачал головой Кремер. – Ты не понимаешь, какого наслаждения лишаешь сам себя. Но ты еще молод, и всё у тебя впереди! А я тебя научу, как старший и более опытный товарищ. Пойдем.
Оберст-лейтенант вышел из кабинета, разведчик – следом. Заперев входную дверь, Кремер, свесившись вниз на перилах лестницы, громко крикнул:
- Тухель! Тухель, разрази меня гром! Оглох, что ли?
Дверь на первом этаже скрипнула, являя «на свет» ужезнакомого Чумакову охранника из «Комариной церкви».
- Я здесь, герр оберст-лейтенант! – задрав голову, ответно прокричал тот.
- Сегодня меня больше ни для кого нет! – безапелляционно заявил Кремер.
- А что говорить, если будут спрашивать, герр оберст-лейтенант? – А солдатик-то попался дотошный.
- Что угодно, - отмахнулся Фриц, - от «уехал с инспекцией», до «пал смертью храбрых». Все!
- Яволь, герр оберст-лейтенат! – отрапортовал Тухель, вновь скрываясь за дверью.
- За мной, Михаэль! – распорядился Кремер, направляясь в дальний конец тускло освещенного коридора.
Остановившись у низенькой неприметной дверки, оберст-лейтенант отпер её еще одним ключом со связки и, наклонив голову, прошел внутрь. Чумаков последовал за старшим офицером и оказался в небольшой уютной комнате, с одним большим окном, выходящем прямо на расположение танкового полка. Со второго этажа было отлично видно, как серьёзные бронированные машины растянулись вдоль кромки виднеющейся неподалёку лесополосы.
Маленькое помещение было превращено в этакую «комнату отдыха»: обшарпанные стены с растрескавшейся штукатуркой были «задрапированы» основательно потертой красной бархатной тканью, по всей видимости, бывшей некогда театральным занавесом.
Возле самого окна, распахнутого настежь по причине жары, стоял маленький столик, а рядом с ним два старых резных кресла с облупившейся позолотой, явно привезенные в Дом культуры Тарасовки из какого-нибудь отдаленного барского поместья. В самой деревне Чумаков ничего подобного не заметил.
Кремер усадил Ивана в одно из этих кресел, а сам уселся напротив, поставив на стол вожделенную пузатую бутылку с коллекционным коньяком.
- Значит так, Михаэль, слушай и запоминай… - словно делясь некой сокровенной тайной, произнес Фриц, ловко откупоривая бутылку лежащим тут же на столике штопором. – Во-первых: такой божественный напиток грех пить из простых стаканов… - нараспев произнес он, выставляя на столешницу два пузатых бокала с зауженным верхом, которые он вытащил откуда-то из-под стола.
- Это же снифтер, не так ли, Фриц? – Блеснул эрудицией Чумаков, которого тоже в спешном порядке подготовили к подобной ситуации.
- Ты прав, Михаэль, только из таких бокалов и следует наслаждаться вкусом настоящего выдержанного коньяка! А для начала - просто проникнись уважением к столь благородному напитку! Представляешь, дружище, сколько он зрел? – риторически спросил он Кремер.
- Пока еще нет, - мотнул головой Иван, хотя, лучше Кремера знал ответ на этот вопрос. Но он сейчас отрабатывал роль абсолютно несведущего в дорогих напитках болвана. – Я даже бутылку рассмотреть, как следует, не успел.
- В купаж этого настоящего произведения искусства входят коньячные спирты едва ли не столетней выдержки! – произнес оберст-лейтенант, буквально гипнотизируя бутыль. - Поэтому и призываю тебя насладиться этим нектаром богов!
- Я весь в внимании, Фриц! Готов перенять твой бесценный опыт.
- Так вот, - продолжил Кремер, - идеальная температура подачи коньяка – двадцать-двадцать пять градусов Цельсия. – Будем считать, что температура в пределах нормы, - заявил он, прикоснувшись рукой к открытой бутылке. – Наливай, дружище… примерно на четверть бокала…
Чумаков взял бутылку и покорно плеснул темной тягучей жидкости в пузатые бокалы.
- Для того, чтобы оценить полностью непередаваемо-многоцветную гамму ароматов коньяка, помогает классический широкий бокал с зауженным верхом – снифтер, - продолжал вещать оберст-лейтенант. – В переводе с английского это значит «нюхать». Уж поверьте старому вояке на слово – Островные обезьянки умеют ценить и наслаждаться настоящим коньяком! Процесс дегустации, а это именно процесс, следует начинать с оценки внешнего вида напитка. Возьмем бокал за ножку и начнем медленно вращать его вокруг своей оси… Ну же, Михаэль, не отставайте, я прошу…
Иван взял бокал в руки и покрутил перед глазами, наблюдая процесс конденсации коньячных паров на холодном стекле снифтера.
- Видите, на стенках появились следы, - прокомментировал тем Фриц, – так называемые «ножки». «Ножки» должны быть абсолютно прямыми и параллельными. Если это не так, значит, в то, что перед вами, добавлен жжёный сахар или карамель. Неважно, что добавлено. Важно другое: то, во что добавлено, уже не коньяк. И ещё о «ножках»: чем они толще и чем медленнее стекают, тем значит старше коньяк. Если они пропадут в течении примерно пяти секунд - перед нами коньяк с небольшой выдержкой. Лет пять – восемь, не больше. Если досчитаете до пятнадцати – около двадцати. Ну а в нашем с вами случае ножки должны исчезнуть не ранее, чем через полминуты!
- Раз, два, три… - послушно начал отсчет разведчик, наблюдая за стекающими «ножками».
- Отличный коньяк! – резюмировал Кремер, когда Чумаков остановился на тридцати пяти.
- Я надеялся, что Белинда меня высоко оценила!
- Вот только её рогатый муженёк, по всей видимости, нет! – весело заржал Кремер. – Но вернёмся к дегустации: теперь оцениваем коньяк на цвет: чем он выдержаннее, тем он темнее… Хотя не всегда, - подумав, добавил он. – Но в нашем случае цвет темно-янтарный, что соответствует данному утверждению. Теперь переходим к оценке запаха: существует три волны аромата коньяка. Первую волну можно почувствовать на небольшом расстоянии от края бокала, здесь хорошо улавливаются легкие ванильные тона. – Начальник штаба с шумом втянул воздух носом, «крылья» которого затрепетали.
- Бесподобно! – произнес Чумаков, повторив за Кремером.
- Вторая волна запаха начинается возле краев, тут чувствуются фруктовые и цветочные нотки, - продолжил Фриц. - В качественном коньяке обязательно будет аромат липы, фиалки, розы или абрикосов. В третью волну, в самом бокале, входят запахи выдержки со сложными тонами, напоминающими портвейн. Чувствуете?
Иван кивнул – ароматы действительно были великолепны.
- И, наконец, насладившись букетом ароматов, переходим к оценке вкуса коньяка. – Кремер подошел к финальной стадии своей небольшой лекции. - Правильно пить коньяк маленькими глотками, на несколько секунд задерживая его во рту. Благодаря этому, хорошо улавливается эффект, называемый, «хвостом павлина» – коньяк медленно растекается по языку и глотке, оставляя приятное послевкусие, в котором не должно быть резких спиртовых тонов. Чем больше длится послевкусие, тем качественнее напиток. Ну, попробуй, Михаэль!
Разведчик послушно глотнул и подержал жидкость на языке – коньяк постепенно раскрывался незабываемым букетом.
- А? – довольно воскликнул оберст-лейтенант. – Как тебе, Михаэль? Изумительный аромат! Давненько я не пробовал ничего подобного!
- Очень хорош! – Качнул головой Чумаков. - Пьешь, как нектар. Тягуч, ароматен, мягок...
- И главное - не нужно портить божественное послевкусие лимоном! – неожиданно вставил Кремер. – Никогда не понимал этого русского монарха, культивировавшего такое дурное сочетание вкусов! Если уж так приспичило закусить… Хотя, закусывать отличный коньяк – настоящий моветон! То извольте кусочек шоколада или фрукты… Но без них… - Кремер сделал небольшой глоток из бокала и «покатал» жидкость на языке. - Божественно!
Еще некоторое время они сидели, попивая отменный коньячок, и трепались ни о чём. Но в основном все разговоры Кремера крутились вокруг женщин, доступных и не очень, и непременно выдержанного коньяка. А таких историй у него было – вагон и маленькая тележка.
Чумаков радушно улыбался, поддакивая в нужных местах. Однако внутри у него разгорался настоящий пожар. Ведь эту тварь, лишь только внешне похожую на человека, не интересовало ничего, кроме потрахушек и выпивки. Вокруг умирали люди. Тысячи! Десятки и сотни тысяч! Не только русских, но и немцев. А ему хоть бы хрен!
Если бы была возможность, Иван уже удавил бы фрица по имени Фриц своими собственными руками. Но он должен был сидеть, улыбаться и терпеть «дружеские» похлопывания по плечу. Ведь он сейчас такая же тварь, а иные мысли надо гнать из головы…
- А ты мне действительно нравишься, Михаэль! – после очередного бокала коньяка вальяжно произнес оберст-лейтенант. – Пожалуй, я оставлю тебя при штабе дивизии. Ну, скажи, что тебе делать в 13-ом разведывательном батальоне, куда тебя приписали? Там можно только сдохнуть. Причем сделать это очень и очень быстро! Похоже, что это муженёк твоей Белинды подсуетился?
- Вероятнее всего. Спасибо, Фриц, за столь щедрое предложение…
- Цени, Михаэль! – ответил Кремер, подливая себе в снифтер очередную дозу. – Твоё здоровье!
- А теперь ты мне скажи начистоту, Фриц, - дождавшись, когда опустеет бокал, произнес Иван, - а что, вообще, вы делаете в этой дыре? Ну, ваша танковая дивизия? Насколько мне было известно, вас неожиданно выдернули с Кавказского направления? А там вы вполне успешно били русских?
- Знаешь, дружище, я и сам точно не могу понять… - Пожал плечами Кремер. – Личный приказ рейхсфюрера… На мой взгляд, вокруг этих мест творится какая-то чертовщина. Сначала погибают от поноса две роты… - Неожиданно его разглагольствования перебили какие-то громкие и злобные крики во дворе. Словно все солдаты разом решили перегрызться между собой. А затем последовали звуки выстрелов. – Это что еще за…
Закончить фразу оберст-лейтенант не успел – в открытое окно стремительно ворвалась ворона, несущая в своих лапах что-то очень похожее на «лимонку».
- Бред какой-то! - Чумаков даже головой тряхнул, подумав, что ему это померещилось.
Но не тут-то было, в лапах ворона действительно держала оборонительную гранату «Ф-1» с выдернутой чекой. Ивану отлично удалось рассмотреть рубчатую металлическую оболочку.
Ворона громко каркнула, сделала круг по комнате и, нагадив на мундир оберст-лейтенанта, выпустила смертельный заряд из лап.
- Берегись, граната! – заорал Чумаков, сшибая на пол Кремера, забиваясь с ним в угол и закрываясь перевернутым столом – добежать до дверей они явно не успевали...
[1] Шутце (нем. SS-Schütze, стрелок) — воинское звание СС и Вермахта, существовавшее в формированиях Вермахта и войск СС с 1939 по 1945, и соответствовавшее званию манн в общих СС. Данное звание было самым низким в пехоте.
[2] Оберст-лейтенант (нем. Oberstleutnant) — воинское звание старшего офицерского состава в вермахте, находится по старшинству между воинскими званиями майора и оберста. Соответствует званию подполковника.
[3] Стату́т — правовые акты описательного характера о чём-либо — например, устанавливающие описание ордена, порядок награждения им и т. п.

Поделится в соц.сетях