Артефактор. Книга 1. Оживший камень (ознакомительный фрагмент)
Глава 2
Что могло так напугать доблестного капитана?
Я обернулся и немного опешил. Двое удивительно похожих гвардейца, почти близнецы, пошатывались на суровом северном ветру. Парни подпирали друг друга и только за счет этого держались на ногах.
Мундиры не по уставу расстегнуты, на белой рубашке одного из них кровь, а в руке другого открытая бутылка игристого.
— Нарушаете, господа! — повторил один из них. — Какая же закуска без выпивки?
— Согласен, вы непростительно трезвы, — резво закивал второй, отчего позеленел и сжал губы.
— А поедемте с нами, к цыганам!
— А мы к цыганам? — удивился носитель бутылки, щедро хлебнул оттуда и махнул рукой, едва не облив нас: — А действительно, господа, давайте к цыганам!
На набережной за ними мелькнул проблесковый маячок. Машина жандармерии притормозила и тут же дала по газам, умчавшись. Очень интересно.
— Это кто? — тихо спросил я Головина, пока гвардейцы отвлеклись на блюстителей порядка.
— Преемники твои! — раздраженно ответил друг, с сожалением поднимаясь.
— Преемники? — не понял я.
— Преемники? — хором вторили гвардейцы, расслышав капитана.
— Простите, сударь, — окровавленный гвардеец выступил вперед, пошатнулся, но устоял на ногах: — Мы не представлены, но судя по вашему виду это было увлекательное приключение. Было бы интересно послушать...
— Поручик! — Николай оправил форму, намекая на их неподобающий вид.
Но ёж там плавал... Гвардеец это понял по своему и протянул капитану бутылку.
— Простите мне мои манеры, угощайтесь, ваш высокблародие.
— Ну ладно вам, Головин, — обезоруживающе улыбнулся другой. — Не будьте снобом, ну немного погуляли, с кем не бывает.
— Вот с вами это постоянно бывает!
— Благодарю, — неправильно понял гвардеец, горделиво зарделся и перевел мутный взор на меня. — Так с кем имею честь?
— Граф Вознесенский, Александр Лукич, к вашим услугам.
В наступившей тишине особенно громко разбилась о брусчатку бутылка игристого и зашипела пеной. Николай тяжко вздохнул и снова осуждающе посмотрел на меня.
Но отказаться представиться было не в моих правилах.
— Тот самый? — второй гвардеец, кажется, даже протрезвел.
— Других таких нет, слава богу... — пробормотал друг.
— Возможно, — осторожно ответил я, оценивая обстановку.
В моей памяти этих ребят не было, но кто знает. Графа половина столицы обожала, преимущественно женская, а вторая половина жаждала прибить.
Гвардейцы переглянулись и как-то приосанились.
— Ну тут... — задумчиво начал один.
— Однозначно, — радостно ответил второй. — К чертям цыган, в Метрополь! Такое нужно отметить! А цыган потом можно и туда позвать...
И они вдвоем ринулись ко мне.
— Стоять! — рявкнул командирским голосом Головин.
Муштра пробилась даже сквозь сильнейший хмель и гвардейцы замерли. Ну, как уж получилось в таком-то состоянии. Безмолвно покачивались бухими березками.
— Отставить Метрополь! Отставить отмечать! Отставить цыган! Вы никого не видели, а уж тем более графа Вознесенского! Домой, спать. Приказ ясен? — Николай разошелся не на шутку, приятно было посмотреть.
Действительно вырос, молодец. Стать вон какая стала, где тот стеснительный парень, который постоянно смущался от моих выходок?
— Так точно! — гаркнули хором гвардейцы, синхронно развернулись и вполне твердой походкой отправились исполнять.
— Брянцевы, чтоб их... — словно проклятие, бросил вслед им Коля.
— Братья?
— Вот как ни странно, но нет. Однофамильцы. Свято место пусто не бывает, вот они и появились, словно тебе на замену. Твою славу им пока переплюнуть не удалось, но стараются. Добрый совет, Александр, не связывайся с Брянцевыми. Боюсь столица такого союза не выдержит...
Друг взглянул на меня, ожидая ответа, но я только плечами пожал. Головину это явно не понравилось, но настаивать он не стал. Посмотрел прощально на Неву и махнул рукой:
— Так, привал окончен. Давай-ка отсюда, пока ещё кого не принесло на твою знаменитую голову. Надеюсь, у них хватит ума молчать о твоем возвращении.
— Ну это сложно будет скрыть.
— А тебе так не терпится встретиться со всеми старыми знакомыми? Для тебя же стараюсь, хоть какое-то время дать.
— Спасибо, друг, за заботу, — я похлопал его по плечу. — Уж справлюсь, не переживай.
— Справится он, — проворчал Николай. — Разберется, справится. Не узнаю тебя. Признавайся, ты что-то задумал?
Его пристальный взгляд меня не смутил. Головин был менталистом, и довольно неплохим. Благодаря этому и продвинулся так быстро. Впрочем, в этом сомнений ни у кого не было. Упорству графа можно было позавидовать.
Пока я кутил, он усиленно практиковался, стремясь к новому рангу силы. И добился своего.
Менталисты не могли читать мысли, но умели считывать намерения и правдивость. Чем выше ранг, тем лучше результат. Но там уже скорее умение задавать правильные вопросы.
Головин пока вопросы задавать не умел. А может и не хотел, конкретно сейчас.
— Нет, — искренне ответил я. — Ничего дурного в помыслах нет.
— Так у тебя дурного и не было! Всё исключительно хорошее, в том то и проблема, — он отмахнулся: — Ладно, устал я, день выдался богатый на впечатления. Давай всё же отвезу тебя домой. А позже зайду и ты мне расскажешь, где был всё это время. Если, конечно, посчитаешь необходимым.
Точно обиделся. Забавный малый, но хороший человек всё таки. И рад мне, и обиду скрывать пытается, пусть и неудачно. Ничего, наладим отношения, такие люди нужны рядом.
Но тут слова пустое, дела нужны. А уж за этим не постоит.
Пока мы ехали обратно на Петербургский остров, я любовался ночным городом. Ух какой получился! Видел бы царь, что не зря все усилия были.
И сколько магии! Она оплетала улицы и дома, уходила под землю и витала в воздухе. Всё наполнял эфир. На нём горели фонари, пульсировали охранные метки дверей и даже внутри автомобиля, на котором мы мчались, бурлил эфир.
Эфирники-то неплохо устроились. Петр радел за прогресс, усовершенствование технологий и науки, не полагался только на эфир. Но потомки пошли по более простому пути.
Ну и пусть. Меня это не так сильно волновало. Всё развивается так, как должно.
И вон к чему привело! Красота.
Петербургский остров так вообще обладал особенным духом. Узкие проспекты, мощеные тротуары, везде зеленеют скверы и маленькие садики. И дома все как на подбор — изящные и украшенные колоннами, лепниной и прочими архитектурными изысками.
— Соскучился по родным местам? — усмехнулся Головин, заметив как я жадно разглядываю город.
— Соскучился, — честно признался я. — Даже не представляешь, Коля, как соскучился.
Я ощущал связь с этим местом. Те артефакты, что я закладывал в основание новой столицы, отзывались на моё возвращение. Надо бы прогуляться и проверить их, ведь столько лет прошло.
Да и неплохо бы удостовериться, что от врагов не осталось и следа. Полистать учебники истории, которые молодой граф Вознесенский не жаловал, и проверить.
Но это всё потом.
Сначала разговор с патриархом. И долгий хороший сон.
***
Головин давно уехал, пожелав мне удачи, а я стоял у ворот и думал.
Нет, сомнений не было. Но стоило продумать первоначальный план. Тем более после того, как я увидел свой дом.
Николай не врал, дела обстояли худо. Он даже смягчил правду.
Особняк был на последнем издыхании. Даже в полумраке было заметно, что крыша частично провалилась. По фасаду пошли трещины, а краска по большей степени выцвела и отвалилась.
Освещение на территории не работало, лишь одно окно горело в доме. Везде пожухлая листва, её не убирали ещё с осени. Деревья неподстриженными ветками раскинулись среди этого увядания.
Покрывающаяся ржавчиной ограда, треснувшая морда у одного из каменных львов у ворот. Щербатая кладка у самой калитки и покосившийся герб.
Дела полный швах.
Денег, похоже, не хватало даже на простейшую магическую поддержку, необходимую из-за специфики работы артефакторов. Требовалась защита от взаимодействия с потоками, которое влияло на всё, в том числе и на состояние дома.
Только купол лаборатории, пристроенной справа от дома, выглядел приличным. Стекла тоже давно не мыли, но они хоть уцелели. Потому как добрая половина окон особняка были заколочены досками.
Предстоит немало потрудиться, чтобы вернуть этому прежний вид.
Ничего, справлюсь.
Пока я оценивал степень упадка нового дома, от него по дорожке зашаркал человек. В руке его был старинный фонарь, который еле светил, словно там трепыхался слабый огонек.
Даже на подзарядку эфиром не хватало средств...
— А ну брысь отсюда! — издалека грозно крикнул старик. — А то собак спущу!
Собак у Вознесенских отродясь не было. Я улыбнулся и дождался, пока старый слуга доберется до ворот и осветит моё лицо.
— Сашка, убиенный... — побледнел вмиг он и грохнулся в обморок.
Фонарь откатился в листву и окончательно погас.
Чёрт! Не подумал, что возвращение в ночи того, кого считали погибшим, так подействует на старика. Стоял же ещё без движений у входа. Да и видок у меня... Задумался!
Я бросился к слуге, еле распахнув калитку. Та заскрипела так, что пожалуй перебудила всех соседей. Осторожно похлопал старика по щекам и, как только услышал стон, поспешил объясниться:
— Я это, Прохор, живой и здоровый, не бойся. Не убиенный, пропащий немного. Прохор?
Слуга очнулся и уставился немигающим взглядом, не дыша. Пришлось его слегка встряхнуть.
— Точно? — тут же с подозрением спросил он. — А то смотри, малец, мороки свои шутошные оставь. Собак спущу, — опять пригрозил слуга.
Я улыбался и качал головой. Как же я был рад видеть Прохора! Знать, что он не бросил деда, несмотря на бедственное положение. Немного простоватый, этот деревенский вояка всегда был рядом с дедом, насколько я помнил. Честный и бесхитростный, а теперь и однозначно преданный.
Они вместе воевали, вместе горевали и вместе праздновали. Но никогда ни действием, ни словом Прохор не переходил границы дозволенного. Хотя я знал, что дед советуется со своим слугой, ставшим ему другом. Советуется с уважением и почтением.
Удивительной души человек, этот Прохор. И вот теперь он тоже сдал.
Словно враз навалились годы и превратили его в дряхлого старика. Держался он, потому что иначе не умел. Но как же постарел...
— Молодой господин! — всё таки поверил Прохор и больно ущипнул меня за щеку. — И правда вы!
— Правда, правда, — я подал ему руку и помог подняться. — Что Лука Иванович, спит уже?
— Да какое там, бессонница проклятая, — он суетливо принялся искать упавший фонарь, слепо прищуриваясь. — Да где ж он, окаянный?
— Вот, — я поднял пропажу, отметив что и со зрением у старика стало худо. — Прохор, скажи мне честно, насколько всё плохо?
— Да мне дед ваш, храни его бог, очки справил. Да вот не привык носить ещё, да и жалко. Уроню, разобью, а вещь дорогая... Ааа, молодой господин не про то спрашивает, вот я старый дурак то!
Не хотел говорить честно, это я понял. Значит совсем плохо. Но и отступать я был не намерен. Если кто и скажет всё, как есть, то Прохор. Уж кто, а он знает про все дела Вознесенских.
— Прохор, — я взял его за руки, которые оказались холодными, почти ледяными. — Ты можешь мне не верить сейчас, право твоё. Но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы исправить ситуацию. Но мне нужно знать, какая она на самом деле.
Глаза слуги заблестели, он прикусил губу и как-то обмяк, устало сгорбившись. Обернулся на одиноко горящее окно и решился:
— Вы уж не серчайте, молодой господин, но подвели вы деда. Ой как подвели. Он то мне на вас никогда не жаловался, но и я не слепой. Ну, не совсем слепой то.
— Ты всегда был верным другом ему, Прохор, я знаю.
От этих слов старик чуть приободрился и даже слегка улыбнулся.
— Лука Иванович честнейший и справедливый человек, каких свет не видывал. И для меня честь великая служить ему, чем могу и умею. Но упертый, прости господи! Уж сколько он меня прогонял за то время, что вас не было. Не хотел за собой тащить в бедность. Говорил, что лучше я в деревню вернусь, к родне своей. Потому как и ему самому скоро придется отбыть в деревню.
Слугу, как я и добивался, прорвало, но разобраться в потоке было непросто.
— Это в каком смысле — отбыть в деревню?
— Забирают землю-то, за долги, — выпалил он. — Как есть забирают! Чинуши проклятые, бумагами грозят с подписью графа. Дед ваш доверился дурным людям, не захотел обращаться к Христофору Григорьечу, постыдился. А те, ироды, там понаписали такого, что мы теперь без дома остаемся! Лука Иванович и подумать не мог, что такое бесчестие сотворят, так и бумаги не проверял. А теперь...
Прохор всё таки не выдержал и заплакал. Тихо и скупо, без содроганий и единого звука. Просто по морщинистым щекам потекли слезы.
Я сделал вид, что не вижу этого и так сжал челюсти, что скрипнул зубами.
— Сколько?
— Да кто же знает то, я без очков те бумаги видел, сумму то и не разглядел...
— Сумма не важна, — внутри кипела ярость, но я был спокоен как никогда. — Времени сколько?
— Ну так почитай червень пойдет, ну июнь месяц, так и вступят в закон бумажки те проклятые. Лунный оборот ещё один, — старик взглянул на кромешно темное небо, напрасно пытаясь отыскать там луну.
Прохор всегда, когда волновался, начинал переходить на просторечные слова. Несмотря на жизнь, проведенную возле аристократа, за свои корни он держался упорно. А дед и не настаивал, светскую жизнь он не жаловал, хотя и предлагал отправить слугу на учебу. Тот вежливо благодарил, но отказывался. Грамоты было достаточно, а при чужих он вел себя соответствующе.
Так, значит у меня около месяца. Не так уж и плохо, пусть и придется действовать очень быстро. И тщательно выбирать первую пару силы, впрочем я и без того к этому вопросу хотел приступить обдуманно.
Ничего, справлюсь.
Для начала нужно взглянуть на те бумаги и поговорить с их владельцами. Хорошенько так поговорить, душевно.
Христофор Георгиевич Воронцов занимался делами торговой коллегии при сенате, а значит мог подсказать дельного юриста, чтобы проверил что там дед подписал.
Разберемся.
Главное, провернуть всё так, чтобы дед ни о чём не узнал. С него станется заупрямиться, от помощи отказаться и гордо пойти по миру. Прав Прохор, мощный человек, вот только упертый как баран.
— Молодой господин, — слуга дернул меня за рукав, выводя из размышлений. — Вы только Луке Ивановичу не говорите ничего. Богом молю, не расстраивайте его, не выдержит, как пить дать.
— Не переживай, — я заставил себя улыбнуться по-доброму. — Не стану. Только и ты мне помоги, рассказывай что и как. И всё будет хорошо, обещаю. Договорились?
— Ну так... Ой, его сиятельство нас заметил, — Прохор вздрогнул, глядя за мою спину.
Я обернулся и увидел силуэт в горящем окне. Что же, хоть что-то я выяснил, откладывать встречу с дедом не было больше смысла. Дальше буду действовать по обстоятельствам.
Силуэт исчез, только занавеска колыхнулась. А я пошел к дому, стараясь на подвернуть ногу на разбитой дорожке. Заодно и Прохора придерживал, чтобы не потерять последнего слугу. А в том, что он остался один, я не сомневался.
Старый особняк протяжно вздохнул, впуская меня внутрь. Сквозняк промчался по холлу, завыл в пролете лестницы и утих где-то в глубине дома.
Свет всё же был, но настолько слабый, что снаружи его было не заметно. Лампы едва позволяли разглядеть путь. Впрочем, на пути ничего и не было, мебель тут отсутствовала полностью.
Только клубы пыли взвились в воздух от ветра, да задрожала паутина на гигантском зеркале, висящем у входа.
Прохор закрыл дверь и прошаркал к ближайшей арке, ведущей в темноту.
— Вот, молодой господин, в малую гостиную извольте. Мы теперь там почти всегда, хоть камин истопить можно...
Он осекся и замер, прислушиваясь. Взболтнул лишнего и теперь испугался, что дед услышит его жалобы. Но никто не услышал. Чтобы добраться до гостиной, пришлось пройти анфиладой комнат, на разоренный вид которых я уже не обращал внимания.
Это всё ерунда, поправимо.
Дверь в гостиную, из тяжелого массивного дуба, украшенная диковинной резьбой, была плотно закрыта. Берегли тепло. Я взялся за круглые металлические ручки с витиеватой чеканкой и с силой дернул их на себя.
На меня дохнуло жаром огня и запахом хорошего табака.
Дед стоял у камина ко мне спиной. Гордо выпрямившись, но опираясь на трость. И я видел, как подрагивает его рука, сжимая набалдашник трости.
Граф Лука Иванович Вознесенский, последний патриарх рода артефакторов, повернулся медленно. Ни один мускул не дрогнул на моем лице, пусть это стоило мне больших усилий.
На меня смотрела скорее посмертная маска некогда могучего человека. Она мне усмехнулась и прозвучал всё ещё узнаваемый, но уже слабый голос:
— Явился.
Продолжить чтение книги на АТ
Поделится в соц.сетях
Страницы: 1 2
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 7 дней со дня публикации.