Пролог
По северо-западному радиусу заповедника Гранд Титон катил бело-синий додж рам восемьдесят восьмого года – свидетель тех давних времен, когда кому-то в городском совете было не наплевать на снабжение.
Патрульный Харрис стрельнул взглядом на юного пассажира рядом. Пройдет еще какое-то время, прежде чем он сможет пожаловаться сыну на власти, профсоюз, дребезжащую подвеску и получить что-то более внятное, чем «угу». Генри было одиннадцать, и его внимание занимал только сотовый с какой-то цветастой игрушкой на экране. Нескладный, худощавый ботаник с тяжелыми очками и толстыми линзами на переносице, в темно-синем свитере до шеи – куда более похожий на мать, которая бросила Харриса пять лет назад и исправно тянула алименты из кармана.
Но патрульный любил своего сына. И все два дня разрешенных судом встреч в месяц пытался быть рядом с ним. Даже сейчас – взял с собой на дежурство, уговорив диспетчера. Тот, впрочем, не сильно упирался.
- Как дела в школе, боец? – Бодро спросил Харрис.
- Нормально, – ответили ему, не отрывая взгляда от телефона.
- Хорошо, – сжал он руль крепче и коротко выдохнул, то ли от наступившей неловкости, то ли от беспомощности как-то расшевелить ребенка.
Харрис был крепко перед ним не прав – шесть лет назад он выпивал, и эти очки, вместе с сутулостью сына, были делом его слишком длинных рук. Так что к любви примешивалось еще изрядное чувство вины – оттого счета по алиментам оплачивались вовремя, а эти неловкие встречи, в которых было больше желания получить прощение, чем стремления увидеть, тяготили столь же сильно, как и радовали.
Но каждый раз, два раза в месяц, он спрашивал сына о делах в школе – получал «нормально» и начинал ждать часа, когда вернет ребенка матери.
Тренькнула смс на его потертом «айфоне» - девчонка из вчерашнего клуба интересовалась, как насчет встречи сегодня вечером. Настроение поднялось – хоть он и знал, что симпатичной мексиканке от полноватого сорокалетнего мужика нужен только вид на жительство в самой лучшей стране мира. Гражданство давало неплохие привилегии, и его «да» встретили кучей смайликов.
Патрульного вновь кольнуло чувство вины – радоваться этому при сыне… Впрочем, он купит ему мороженое или какую-нибудь пластиковую ерунду, которая сейчас популярна у молодежи.
- Диспетчер вызывает шестого. Харрис, прием. – Хрипло отозвалась массивная рация, зацепленная за крепления у центральной панели.
- Шестой диспетчеру, принимаю. Что там у вас? – Отозвался патрульный, уловив заинтересованный взгляд сына.
- На двенадцатой миле поваленные деревца и кровь на высоких ветках. Кажется, кто-то серьезно подранил лося. Прием.
- Понял вас, диспетчер. Выезжаю. – Вновь покосившись на оживившегося ребенка, ответил Харрис с непривычной серьезностью и официозом.
Так-то дело простое и рутинное – осень, у лосей гон и схватки до смерти. Проверить, что не браконьеры, а дальше природа сама разберется.
– Пристегнись боец и держись крепче. – Подмигнул он Генри, натягивая ремень безопасности.
А когда сын, спохватившись, суетливо засунул телефон в карман, дернул ремень и вцепился в скобу над дверью руками, Харрис поддал газу и лихо развернулся, выжимая из неплохой, в общем-то, машины всю ее басовитую мощь.
И сделал это не зря – рядом щурился при близких поворотах счастливый от азарта и ощущения сопричастности родной сын.
Лихая гонка по пустынной дороге завершилась за десяток минут, отозвавшись довольством и учащенным пульсом. Еще десяток секунд - пока машина остывала, стоя возле приметного столбика, за которым начиналась отметка двенадцатой мили - двое успокаивались, а осторожные переглядывания завершились неловкой улыбкой Генри.
- Дождись меня, я проверю, - отстегнулся патрульный, осторожно осматривая подлесок вдоль дороги.
Вот она – свежая просека, в десятке шагов. И еще одна по другую сторону, с каплями крови на бетонке – зверь пробежал тут насквозь, за счет массы и скорости игнорируя мелкий кустарник и деревца. Вернее, выламывая их мощной грудью.
Вышагнув на обочину, патрульный мельком глянул в кабину – а там сын с прежней отрешенностью и новым разочарованием тянулся к телефону…
- Боец, - Окликнул Харрис сына, почувствовав, как кольнуло сердце. - Могут быть волки, - со значением произнес он, возвращаясь, открыл багажник и достал оттуда ружье. – Прикроешь отца?
Рука Генри с телефоном остановилась, а сам он смотрел то на ружье, то на Харриса с волнительным неверием. А там и быстро-быстро сорвался с сиденья, лихорадочно отстегнув помешавший ему ремень безопасности, вылетел из машины и встал рядом, дыша глубоко и восторженно. Все его внимание было на тусклом вороненном стволе, перебегая на деревянные накладки к тусклому механизму спуска и обратно.
Харрис достал ружье, демонстративно зарядил три патрона в магазин, впрочем, не досылая в патронник. А затем потратил еще пару минут, показывая сыну, как держать и как целить.
- Перед выстрелом надо передернуть затвор, - обозначил Харрис движение. – Но только перед выстрелом! До этого даже палец на спусковой крючок не ставить.
Генри активно закивал, прижимая к себе ружье двумя руками.
- Потом постреляем, - подмигнул патрульный счастливому сыну и, пригласительно махнув ему рукой, направился к деревьям у дороги – не к просеке, где были видны следы крови, которые молодому смотреть нечего, а рядом с машиной. Тем более, что тут поросль редкая - легко пройти, а направление он запомнил.
Что Харрис ожидал увидеть? Скорее, он желал убедиться в отсутствии следов человека, азартно следующего за подранком – любой отпечаток на осенней земле просматривался отчетливо. Рация была перецеплена на пояс – с нарушителями разговаривать будут вызванные рейнджеры, дураков нет злить вооруженных людей.
Но а если, и скорее всего, он ничего не найдет - то будет здорово предупредить диспетчера, пройтись вглубь на десяток шагов и подыскать удобную прогалину, чтобы пострелять с сыном.
Со следами, тем временем, действительно оказалось неладно. Харрис даже приподнял руку, останавливаясь сам и придерживая неловко затормозившего ребенка за плечо.
Генри отважно повел руку к затвору, но его отец отрицательно повел головой.
- Какая-то ерунда, - медленно произнес он, глядя на десяток метров перед собой. – Смотри, видишь отпечатки копыт?
Ритмичные и глубокие, продавленные в земле, они читались точно от дороги и еще десяток метров – но еще немного, и складывалось ощущение, что лось то ли перешел на огромные прыжки в пять-семь своих обычных шагов, всякий раз неудачно падая и взрывая землю резкими движениями по их завершению… Харрис посмотрел наверх. То ли его тащило что-то за собой – судя по переломанным ветвям верхних ярусов, за которыми виднелась чистая синева осеннего неба. Но ни стрекота вертолета, ничего. Хотя когда это все было – если утром, то он и слышать не мог.
- Диспетчер, отправь рейнджеров на двенадцатую. – Сухо отозвался Харрис в рацию. – Кажется, туристы с вертолета баловались охотой.
Непонятно как, но это точно не звери его заповедника.
- Диспетчер - Харрису. Пройдись, поищи гильзы.
- Да какие гильзы? Тут гарпун или еще какая дрянь, вроде сетки.
Хотя лось так дернет, что и вертушка может упасть. Но если это тяжелый «Апач» с авиабазы в Уоррен, и у кого-то из военных перемкнуло мозги… Не его проблема.
- Дальше все перепахано беднягой-лосем, - Харрис сделал несколько шагов вперед и заглянул вправо. – Деревья с содранной корой, почва срезана. Бог ты мой, тут не стреляли, тут тащили на аркане!
- Диспетчер – Харрису. Ты давай там поброди туда-сюда, не умничай. Сейчас летуны проверят, был ли какой сенатор на авиабазе, а до этого прогуляйся по просеке. – Захрипел голос в рации. – Может, лось наш найдется.
«– Да куда я с ребенком!» – Хотел было возмутиться патрульный, но вовремя прикусил язык.
В том-то и дело, что не должен он быть тут с сыном. В крайнем случае – тот обязан быть в кабине машины, играть в свою игрушку и ненавидеть отца дальше.
Харрис посмотрел на Генри, пусть и испуганного происходящим, но стойко удерживающего ружье. Отправить в машину? Впрочем, плевать, он оставит его за спиной, не давая подойти близко – если туша лося все еще в заповеднике, а не утащена на авиабазу трофеем. Патрульный ростом куда как выше, так что успеет разглядеть всякое и остановиться, чтобы не травмировать Генри.
- Принял. – Щелкнул он кнопку рации.
- Слышал приказ, боец? – Обратился Харрис к сыну. – Пойдем, глянем. – Не удержался он от тяжкого вздоха.
Генри кивнул, подвигал ружьем и вопросительно посмотрел на отца.
- Нет, пока война не предусмотрена. Хотя, черт, - заволновался и сам Харрис.
Если волки действительно придут на запах крови... Забрать бы оружие у мальца себе, но этот его взгляд… Впрочем, был еще пистолет в напоясной кобуре – хватит, чтобы пугнуть сытого по осени зверя. Харрис достал свой «Глок-19» и неспешно зашагал вдоль просеки – глядя больше на сына и по сторонам, чем на разрушения природы, сотворенные неведомо кем.
Вскоре лес посветлел, выдавая близость открытого места – вон и рельеф горного хребта Титон виден за ветками. Харрис замедлился.
Только сейчас его кольнула мысль, что высокопоставленным ублюдкам, позволявшим себе охоту с вертолета, совсем незачем тащить добычу за собой - можно внаглую бросить ее тут же и приземлиться рядом, празднуя и веселясь возле окровавленной туши привычным для себя образом. И свидетели, особенно вроде Харриса с сыном, в таких ситуациях настолько не нужны, что их потом могут никогда и не найти.
Холод поднялся по пояснице, а вся затея с прогулкой выразилась прочувственно и емко в адрес диспетчера, пусть и была произнесена одними губами, чтобы Генри не услышал.
А ведь впереди действительно что-то слышалось, выбивающееся из обычного лесного шума – какой-то стрекот на пределе слышимости. Вот же дрянь. Хотя...
- Стой тут, за мной не ходи. – Харрис усадил сына на поваленное деревце и вручил ему рацию. – Вот эта тангента на вызов. Если не вернусь через десять минут, зажми и говори.
- Я с тобой, - поднялся было Генри, волнуясь. – У меня ружье.
- Мне просто глянуть и вернуться. – Отрицательно покачал головой патрульный, потрепав сына по щеке. – Тебе не надо видеть. Маленький еще.
Сын расстроенно понурил голову, но довод был ему знаком – оттого остался на месте.
Все верно – мелкий он еще для чего угодно, что может оказаться дальше. Харрис чуть потными от волнения руками взял в свободную от пистолета руку телефон и перевел на видеозапись.
Если там действительно сенатор, то этот билет в счастливое и обеспеченное будущее патрульный упускать не собирался. Весь риск в том, чтобы не попасться – а Харрис по лесу ходить умел. Свидетели, они ведь разные – одни внезапные, шумные и мертвые в диком лесу, а другие – подготовленные, незаметные и через пару часов в городе, живые и в окружении дорогих адвокатов.
Ну же, где вы там – вот и победный вопль слышен, резкий и неприятный. Глумятся над бессильным зверем, сволочи. Это вам, твари, миллионов в пять обойдется, не меньше.
Лишь бы сын за это время не начудил, лишь бы на него не вышли звери – но Харрис вернется быстро, да и деньги в том числе для Генри. Оправданный риск.
На последних шагах до лесной прогалины, скрытой плотным кустарником, Харрис добирался почти не дыша, очень внимательно контролируя каждое движение и сантиметр почвы, куда ставит ногу. Через переплетение ветвей он уже видел силуэт чего-то огромного на поляне – стального, ярко сияющего отраженным солнцем. Вертолет, точно вертолет!
Наверное, были и звуки – но учащенный пульс сердца перекрывал все. Сказывалось давно нетренированное тело, расслабившееся за время автомобильных патрулей. Так что умение было, а вот мышцы подводили.
Харрис отвел крупную ветвь кустарника пистолетом, осторожно заглядывая камерой телефона за преграду. А потом, тихо чертыхнувшись и увидев на экране только листья, сдвинулся еще вперед, чуть не вывалившись и еле сохранив равновесие. Кое-как удерживая тяжелое дыхание и обливаясь нервным потом, Харрис вновь протянул руку с телефоном и глянул сам. На некоторое время замерев в оторопи от увиденного и позабыв как дышать.
Во-первых, диспетчер был прав, и его лось действительно нашелся. А во-вторых, тут не было сенатора – но рука с телефоном только вытянулась вперед, до белых костяшек вцепившись в рамку смартфона.
В центре обширной прогалины, оставшейся после прошлогоднего пожара - одной когтистой лапой на поверженном звере, огромная, из чистого золота, сияющего в свете солнца – пировала над лосем огромная птица, размером, с мать его, дом. Золотой клюв, обагренный темно-алым, двигался резко, с жадным клекотом вырывая из туши целые куски плоти и закидывая в пасть твари, которой не только в заповеднике – но и вовсе существовать не могло. Длинное, золотое оперение придавало схожести с жар-птицей из сказок матери его сына – он видел картинки, хотя не понимал ее язык. Золотой орел, феникс или как еще это назвать – но оно убило и продолжало есть лося. Тварь рвала толстую кожу сохатого с легкостью хирургического инструмента, а острые когти всей массой прижимали мертвого зверя к земле.
Не поверив увиденному, патрульный покосился на экран сотового – в дрожащей руке записывалась в точности такая же картинка.
- Что за черт. - сглотнул Харрис, потянувшись было к рации, но вовремя вспомнив, что оставил ее с сыном.
Однако неосторожное движение, да еще с позабытым от волнения пистолетом в руке, тронуло ветви.
Огромная птица резко замерла, насторожившись. Замер и Харрис. Выждав десяток секунд, патрульный медленно убрал руку с телефоном, положил его у ветвей и перехватил пистолет двумя руками – так он хотя бы меньше дрожал. Выцелив тушу – тут он не промахнется, мужчина попятился назад.
Пристрелить бы – бравировал он, давя страх – да потом руководство со свету сживет. Редкий, так его, вид. Точно редкий – шептал беззвучно Харрис, выбираясь из ветвей и не сводя взгляда.
Птица резко дернула головой, остановив налитый золотом зрачок прямо напротив Харриса, и тут же резко развернулась к нему, приседая и поднимая крылья для широкого маха.
«- Да хоть последняя на земле!» – Пронеслось в голове, а палец уже давил на спуск.
Выстрелы ударили по ушам, один за одним, оглушая и заставляя щуриться. Он попадал – золотую птицу ощутимо шатнуло назад и в сторону.
А потом Харрис увидел, как распрямились золотые крылья, и десятки перьев, словно стрелы, выщелкнулись в его сторону, пробивая ему руки и грудь, ноги и живот. Но до того, как умереть, он успел сделать самое важное.
- Генри, беги!! – Заорал патрульный, в отчаянии фиксируя огромную тень, стремительно напрыгнувшую прямо на него.
Торжествующий клекот над грудью, прижатой узловатой лапой, и острый клюв твари, взрезавший брюшину, ненасытно потянулся к печени, разевая пасть.
Чтобы через секунду содрогнуться от мощного залпа дробью почти в упор, разорвавшего изнутри глотку, глаза и мозг монстра.
Кое-как поднявшись с земли от отбросившего его выстрела, Генри подслеповато поправил съехавшие вниз тяжелые очки, и торопливо кинулся к отцу.
Наверное, он кричал и звал, пытался дозваться и отчаянно выл, зажав тангенту рации. Но когда рейнджеры нашли их и забрали Генри к себе в машину, в памяти его все было гулко и пусто.
- Ты в порядке? – Тормошил его сопровождающий, глядя взволнованно и с участием. – Парень, ты молодец. Ты отомстил за отца. Ты убил ее, боец.
Генри вздрогнул, только сейчас осознав, где он, и что они куда-то едут.
А еще он почувствовал, что в сжатой все это время руке что-то есть.
В газетах и по тиви о событиях в заповеднике так ничего и не рассказали.
Но золотое перо, поранившее руку до крови, но так и не показанное и не отданное спасателям, осталось с Генри до выпускного класса.

Поделится в соц.сетях