Глава 1
— Чего мнешься? Голову ему режь. Быстрее давай! — резко произносит первый голос.
Да ну, к черту! На голову я не согласен! На автомате создаю глиф* “Ужаса” и выпускаю его вовне. И сразу же остаюсь без подконтрольного пси-аспекта. Глиф оборачивается волной и почти мгновенно растворяется, а я тут же теряю связь с Полем.
— М-м-мать!.. Челкаш, не успеваю! Когти рвать надо, с такой дырой в груди он все равно не жилец, а городовой уже здесь! Этот ушлепок квартал на уши поднял! — второй голос суетливо шипит, — валим уже, я шаги слышу!
— Ша, не кипиши! – снова первый голос. — Маннеру надо хоть что-то показать. Жди, — раздается щелчок. — Все! Линяем!
Торопливые шаги, срываясь, удаляются. Слышно, как осыпается гравий рядом, и звуки вокруг быстро затихают.
Странно, но боли я не чувствую. Хотя странность эта условная, я, так-то, вообще ничего чувствовать не должен. Когда матка ксеносов за собой в Излом вытянула, то меня будто пережевало. И ощущал-то все до конца, пока потоки т-пространства рвали тело на части.Так что отсутствие боли это не странно — это просто подарок.
Хм, а где я, собственно? Эти двое на адептов Целительского Пути совсем не похожи. Да и те, хоть и коновалы, но вряд ли методом лечения выбрали бы отрезание головы. И реакция на глиф странная. Я даже не уверен, что она была. И Поля нет. Ничего нет, кроме звуков.
И второй вопрос — кто я? Память, зараза, внезапно очень фрагментирована. Тут помню, тут не помню. Я псион. Это я помню, а вот сконцентрироваться на прошлом — не получается. Разум словно разворачивается на месте, когда хочу вспомнить откуда я тут. Это неправильно.
Снова слышу приближающиеся шаги. Вроде опять двое. Останавливаются. Слышится щелчок.
— Флаг для труповозки поставь, — со вздохом произносит густой голос. — Жаль парнишку. Хоть и дурак—дураком, но молодой, может к чему и приспособился бы.
— Может целителя, Иван Петрович? — второй голос ощутимо моложе.
— Можно и целителя, но бумажки сам заполнять будешь, а в мертвецкую и без нас отвезут.
— Ну, для труповозки, значит для труповозки, — облегченно выдыхает молодой.
Внезапно меня касается знакомое ощущение… Мельком, будто просквозило за секунду. Касается и исчезает. Не успеваю даже его поймать. Остаюсь опять только со слухом.
— Тень на следах видишь? — более возрастной первый видимо что-то показывает второму, — “злодеи” всего пару минут назад были тут. Давай, молодой, руки в ноги и бегом. Но не торопись особенно.
— Почему? Иван Петрович, мы ж их мигом догоним! — второй будто получает новые силы.
— Догоним, да, может даже и задержим. В этом случае получим “молодцы”, ну и еще наш новый тебя по плечу похлопает, если задержим, конечно, — немного язвительно замечает возрастной. Делает паузу, словно затягивается и выдыхает курево. — А вот если нет, то догоним и получим, например, такую же дыру в груди, как у него. Хочешь? — видимо, тут речь про меня: те, первые, тоже про дыру говорили. — Не, Петруша. Уйдут с нашей земли — и ладно. А кто — и так понятно. Людей Маннера с утра тут видели, да и пацана как раз они и искали. Ну, что, передохнул? Как я говорил, руки в ноги и…
— Бегу уже, Иван Петрович! — снова шуршат осыпающиеся камни.
— Вот молодец! — тоже удаляется все тот же язвительный голос. — Растет смена-то, а всё говорят, что нет в молодежи понимания. Врут, наверное.
Ответа я уже не слышу. Остаюсь один.
Непонятно. С чего бы я стал молодым? Похоже, я тут не один лежу. Двухметрового лысого меня, да еще и расписанного всего печатями, за молодого только слепой примет, да и тот, пока ближе не подойдет или не заговорит. Хотя... может и да. От тела, по идее, мало что осталось, если верить памяти конечно. Как раз когда руки перемалывать стало, смог наконец закончить печать "Последнего шанса". Энергии впритык хватило. Ноги-то, кажется, я потерял вообще первыми, тело тогда свою целостность на последних крохах пси держало. Но это-то как раз вспоминается прекрасно. Все же не рядовое событие. Командированный к нам "мозг" в свое время говорил — важная разработка, вы первые для тестирования, применять только когда точно уже всё. Что ж, можно им теперь сообщить, что вроде даже сработало. И добавить, что сработало криво: Поля не чувствую совсем.
И все-таки, где это “тут”? Последнее, что помню — это тварь, что дергается в вихрях подпространства. И это было прямо хорошо — почти даже отвлекало меня от собственных проблем. Значит, наш отряд цели все-таки достиг, и самое крупное гнездо ксеносов выжжено с планеты. Жаль рожу каптера не увижу, долг-то я ему теперь разве что из Излома отдам.
А вот то, что последняя тварь точно энергет-создатель — плохо, характерную вспышку я еще запоминаю. Потом, конечно, не до нее делается — свое-то состояние становится значительно интереснее. Но как тело ксеноса разваливалось все же помню. Вот только вспышка же, так что не факт, что подохла — "последний шанс" вроде как раз у этого подвида тварей взяли. Ладно, пока ихор** ее не пощупаю — считаю, что жива. Хоть на планету ей хода больше нет и то хлеб.
И все-таки, где это я? И почему из чувств — только слух? И мысли. Скачут, наслаиваются — сосредоточиться пока получается с трудом. Вопросы, вопросики.
Сознательно пытаюсь вздохнуть, но что-то опять идет не так. Ни вздоха, ни хоть какой-то реакции. Зато меня будто сжимает и тут же разжимает вместе с гулким ударом, на мгновение я даже отключаюсь.
Так, я снова не один.
— Опять на носилках тащить! Ближе ко входу замочить не могли? – бурчит новый голос, — развалины щелкнул? Тело?
— Да щелкнул, я уже, щелкнул, тля. Тут и так все понятно. Вон, Петрович с проявителем проходил, еще не развеялось. На фотах, тля, все видно будет. Давай уже, смена почти прошла, а нам еще со жмуром через насыпь переться, мать его.
— Не нуди, ты мне еще пиво должен, помнишь? — продолжает первый голос из новых.
— Да с тобой забудешь, тля, — недовольно говорит второй голос, а потом добавляет с неприкрытым энтузиазмом. — Может, в “Белку”, а? Сегодня?
— Идет. Но ты проставляешься, понял? Пятого клиента везем, я замотался уже.
Небольшое молчание.
— Ну вот, Костян. Давай на “два”. Раз, два!
— Ну твою ж! Аккуратнее можешь? — первый все так же недоволен.
— Да ему уже все равно, Костяныч, — ржет второй голос — Жаловаться точно не побежит, тля!
— Ему — да, а вот про нашего “Кощея” ты забыл? — скорее для порядка, ворчит некий Константин, и я начинаю испытывать к нему, наверное, даже благодарность, — В прошлый раз пальцы именно из-за тебя ездили обратно за окружную собирать. Твой косяк! — моя благодарность чуть уменьшается.
— Ну, Коста! Я ж с пивом согласен, а тут смотри какой жмур — полный комплект, только с дырой в груди и голова разбита, ничё “Кощей” не придерется.
— Да уж, второй похожий за сегодня. Не к добру, как бы не передел новый, — Константин вздыхает.
— Зато у нас с тобой с работой полный порядок! — снова ржет второй голос.
“Эй! Алё! Жив я! “ — пытаюсь крикнуть, но, похоже, не в этот раз.
Мужики с хаканьем поднимают носилки и идут по шуршащим камням. С шумом открывают двери, что-то перекатывают и эти же двери, с железным шумом, закрывают.
Против моих ожиданий, за другим трупом мужики не идут, садятся рядом. Я слышу их словно через толщу воды. Слов не разобрать, разве что только интонации, и не более того.
Снова меня будто сжимает и тут же разжимает, вместе с гулким ударом, и опять на мгновение теряю сознание. Ничего не понимаю. Время будто останавливается. Ориентируюсь только на гул разговора мужиков рядом.
На автомате пытаюсь раскинуть щупы Аспекта, раз даже ощущения эмофона нет, но будто упираюсь в стену, щупы даже не формируются. Ну точно, криво сработало.
Вроде приезжаем. Перекладывают на каталку и везут по плитам — характерный такой звук.
И тут меняется фон. Я словно попадаю в очень близкое мне место. На секунду кажется, что нахожусь в капсуле Целителей, так становится спокойно и, наверное, уютно, что ли. Я даже перестаю следить за внешним на время — настолько сознание погружается в это ощущение.
Тишина. Рядом никого не слышу, да и вообще, не слышу ничего — ни гула аппаратуры, ни какого-нибудь движения.
Но вообще плохо. Потому что я точно помню, как мне перемалывало руки и ноги. Этот скрипящий внутренний звук лопающихся костей я не забуду, скорее всего, никогда. Хотя будет ли у меня какое-нибудь «когда», тот еще вопрос. А парень сказал про "полный комплект" тела. Неувязочка, вроде как, мда.
И опять меня будто сжимает, и тут же разжимает с гулким ударом, только в этот раз я не теряю сознание. То, что принесло мне спокойствие, будто начинает накапливаться внутри. Но все-же полностью осознать это новое "что-то" так и не получается. Меня наполняет неизведанным, но очень-очень близким. Как шарик надувается, надувается и… и вдруг, будто глубоко внутри меня прорывает плотину, и я снова чувствую Силу и свое тело. Свое ли? — мгновенно возникает вопрос. Руки-ноги-то тут на месте. Вот только и Сила расходится по организму неохотно. Медленный, тягучий такой поток, будто движение ряски в болоте, но вполне узнаваемый.
А вот то, неизведанное, но близкое, напротив, почти мгновенно искрящейся волной обегает мою тушку, впечатывая ее образ в сознание и растворяется вовне.
Так. Все страньше и страньше, как говорила небезызвестная девочка.
Шепот Т-Поля? Нет, показалось. Мысли путаются, не могу зацепиться, перескакиваю.
Чувство Силы радует, конечно, но такая её скорость — это прямо плохо. Тело в коме, это очевидно. Разум непонятно на чём пашет. Непорядок, долго так не протянуть. Черт, помирать-то как опять не хочется!
Так, не теряю мысль. Ровное и постоянное течение Силы — это основа для пси, пусть ни контура, ни Первой Печати не ощущаю, но может как природный псионик с Силой работать получится? Хоть пару капель пси поглощу — всё разуму проще будет. Разуму срочно нужно топливо, иначе я где-то тут и кончусь. Осталось только добиться ровного течения Силы сквозь меня в Мир, всего-то. Мда. Какое-то ненормальное спокойствие. Ладно. Силу чувствую, шансы всё наладить есть, только бы успеть.
Капля за каплей энергия тела расходится по организму. Ускорять ее получается с трудом — контроль совсем никакой. Неужели я так начинал когда-то? Нет, уверен, даже тогда, захватить и осознать получалось больше Силы.
Время почти не осознается. Но есть внутреннее “пространство” и внутри — искрящееся нечто. Оно, кажется, даже помогает движению Силы. Накатывает волнами, из глубины внутреннего мира. И мое "болото" с каждой такой волной становится чуть быстрее, почти на грани заметности. Да и я себя осознаю чуть полнее. А вот это "нечто" зацепить не могу все равно. Оно проходит сквозь мой разум не позволяя контролировать себя. Ладно, вроде мы с ним союзники, надеюсь. Хотя бы появляется отправная точка — есть внутренний мир, уже не только слух. Хорошо. Мысли убегают, но теперь уже пусть. Как там начало?
"Смотрю на мысли как на облака, бегущие по небу, как на волны, бьющие о берег. Они приходят и уходят, а мое "Я" остается незыблемо и спокойно. Основой моего Мира." ***— память тут же подкидывает первые слова основного катрена. Цепляюсь за них, теряю, цепляюсь снова. Проговариваю про себя, каждое всплывающее из глубин слово. Шаг, пауза, шаг, пауза. Слова становятся больше и заполняют сознание, вытесняя мельтешащие мысли.
Ритм начинает вести за собой Силу. Замечаю это, но не отвлекаюсь. Всплывают следующие стихи, и следующие. И с каждой новой всплывающей фразой внутренний порядок становится все более осязаемым. Поток энергии — все более контролируемым, но я не тороплюсь. Я откуда-то помню, что это все обманчиво, и только осознав полностью круг обмена в теле можно делать первые шаги в изменениях, не раньше.
Но даже так, поток все равно дает энергию Разуму. Но слишком мало! Не успеваю! Ощущение, что с каждым мгновением я все больше теряюсь во внутреннем хаосе.
Почти растворяюсь в процессе. Такую самоотдачу я не помню за собой, наверное с начала тренировок, думаю уже лет тридцать как. Но оно необходимо: альтернатива — потерять себя и лишиться вообще всей памяти, а это, откуда-то я знаю — недопустимо.
Почему-то внутри меня не осознается ни сети, ни имплантов, да даже ни одного глифа не висит. Нечему подхватить ритм. Тишина и пустота. И много-много работы. И раз — толкнуть, и два захватить, три — чуть расширить контроль, осознать. Повторить. И все это под мерный ритм речитатива.
И никакой помощи. Словно нет и не было у меня силового контура и семи уровней Первой Печати, а я один на один сейчас с безумием Т-Поля, как все тот же природник. Разве что и обычного давления на разум тоже нет. Может и обойдется.
Не знаю, сколько кругов я так прохожу. Да и какая разница. Время проходит будто сквозь меня. Но не зря. Шаг за шагом ползу к равновесию.
***
—Тааак, какие пациенты у меня сегодня? — внезапно слышу тихий скрипучий голос. — Батюшки, старый знакомый! Генрих, а я тебе говорил, что эта харчевня тебе боком выйдет, хе-хе, — тихо и немного дребезжа смеется старик, — вот и вышла, режущим предметом в правую подвздошную область, хе-хе. Ну, подробнее, мы с тобой чуть позже выясним, хорошо? Ты не вставай, не вставай. Теперь тебе спешить уже некуда.
Хм, что еще? Двое бродяг. Ну, с этими не интересно даже, — шаркающие шаги, — рваные раны без следов крови — это потом их собачки погрызли уже холодных, а померли они, — слышится шелест бумаги, — ну конечно, пить всякую гадость меньше надо. Интересно, был ли у них третий? Но это не мое дело, совсем. Привезут — и с ним познакомлюсь, — снова шарканье, теперь в мою сторону.
— О! Дурачок? А ты как ко мне попал? Нут-ка, нут-ка, — слышу звук скидываемой простыни, — нда, проникающее ранение техникой огня, не ниже второго ранга, в область груди, переломы рёбер, конечностей, и, да, травма головы. Ты, пожалуй, будешь первым. Жаль тебя, конечно, безобидный был. И как на тебя рука у кого-то поднялась? Но то судьба, не нам с ней спорить, — старик шаркает немного в сторону. — А тут кто у нас? — задает вопрос, и тут же, с некоторой долей презрения, сам себе отвечает, — а тут у нас поросль мелкая, бандитская. Не повезло, не фартануло, так говорят у вас? Поражение тупым тяжелым предметом височной и теменной, области черепа. Перелом шейного отдела и множественные переломы конечностей и ребер. Проще говоря, забили тебя дубинами, да? Ну, то путь почти половины твоих… хе, “подельников”. Всех вас скоро тут посмотрю. А остальных — чуть попозже, да. Хе-хе. Понаедут из деревни, у порта им медом помазано. И нет бы помощником к инструментальщику какому пойти, или в матросы на грузовые дирижабли, так нет, быстрых денех хотят. Ну как оно там, с деньхами-та? Молчишь? Ну молчи, молчи. Ладно, вторым будешь, больно долго тебя описывать.
Шаркающие шаги отдаляются, и слышится звон металлических инструментов. Небольшая тележка, позвякивая, начинает приближаться ко мне, вместе с неторопливым шарканьем старика. Блямканье инструментов наплывает на разум, заполняя все вокруг. Каждый удар колесика по трещине пола я слышу как вой сирены при высадке, как в последний раз.
Рвусь вверх, и кричу про себя: “Я жив!”, буквально выдирая себя из вязкой темноты.
Звяканье внезапно исчезает, а шаркающие шаги торопливо приближаются.
— О как! Жив? Шепчешь? Интересно-то как, сынок, ты ж связно и не говорил раньше. Лежи-ка пока, быстро я, — шаги внезапно останавливаются. — Еще и Одаренный? Вот ведь неожиданность-то. Но… А, впрочем, так даже лучше, — шаги торопливо отдаляются, а я теряю сознание.
Вроде как мгновением позже прихожу в себя. Похоже, своим рывком снова выпиваю всю доступную мне пси и это стоит мне обморока. Ну хоть не зря. Секунда дезориентации, и меня накрывает дикой болью в теле.
В голове гудит, грудь дико чешется, и ее словно разрывает огнем. Тело будто пробито тысячами иголочек, и каждая напрямую подсоединена к нерву. Болит все и сразу, и непонятно, где в этой боли я.
Аааатлично! — почти ору про себя. — Есть боль — точно есть тело!
Дергаю рукой, но двинуть ей получается на сантиметр от силы — руки, похоже, привязаны. Открываю глаза и на меня буквально падает белый свет отовсюду. Тут же закрываю глаза снова.
— Я жив! — пытаюсь кричать я, но в воздух уносится только тихий хрип.
Неожиданно, хватает и его.
— Больной, не дергайтесь! — прибегает молодая, судя по голосу, девчонка, — потерпите, целитель будет через минуту, а боль сейчас уйдет.
И тут же убегает. Боль действительно отступает волнами. А я понимаю, что потерял сознание точно не на мгновение. В нос назойливо бьет запах озона, лекарств и спирта. Вооот, это знакомое уже, не спутать. Больничка, точно.
Медленно открываю глаза второй раз.
Вокруг, по крайней мере, как это видно мне, больничная палата. Вижу кусок ослепительно белого потолка, и светло-серых стен. Сбоку, прямо мне в глаза светит лампа, в которой я вижу тонкие, и безумно яркие нити. Пытаюсь повернуть голову, чтобы рассмотреть повнимательней. Вот только голова также пристегнута, как и руки. Дергаю ногой, и уже без удивления ощущаю фиксаторы и там. Какое-то нехорошее приветствие.
Эмофона все еще не чувствую. Проблема.
— Здравствуйте! — заходит резковатый парень, лет тридцати. — Вы меня понимаете? Говорите на имперском? Или мне говорить на Nedderdüütsch****?
— Понимаю, — хриплю я. И даже получается довольно связно.
— Отлично, — веселеет он, — тогда представлюсь. Отто Людвигович, если по-имперски, или герр Шмидт, если хотите официальности. Вы себя осознаете? Понимаете, где вы?
— Дха! — выдыхаю я.
— Еще лучше. Как сюда попали знаете?
— Нхет, — говорить на выдохе получается проще, и даже немного отвлекаюсь от желания почесаться. Боль, как и обещала девушка, уходит, оставляя только зуд во всем теле. Нудит, но не так, чтобы сильно.
— Замечательно. Сколько пальцев видите? — показывает мне не полностью закрытый кулак. Загнуты только два последних пальца.
— Пяаать, но откхрыты — три, — фраза дается мне с трудом.
— Шутите? Отлично! Когнитивные способности не искажены, что странно конечно, но радует, — хмыкает доктор. — Сразу уточню, вы привязаны, чтобы не сбили капельницы и не нарушили конструкты восстановления костей. На лице и голове у вас повязка с теми же целями. Старайтесь еще час-два не шевелиться лишний раз, и мы большую часть всего этого скоро снимем, — врач одевает странно выглядящие очки, делает жест рукой, и вокруг моего тела появляется сетка из тысяч светящихся линий, в которой будто ползают червячки странных символов. У меня от обилия движущихся черточек резко начинает кружиться голова, тошнит, и я закрываю глаза.
— Вы поступили в палату с ранением от применения огненного жезла, и, хм, множественными переломами. Мы вас зашили и иммобилизовали. Но случай нетривиальный, так что лечение будет относительно медленным. Жизненно важные органы, на удивление, почти не задеты, так что у вас есть все шансы на нормальное выздоровление. Про варианты я, наверное, расскажу чуть позже, вам нужно будет пообщаться с одним, хм, человеком. Пока же, прошу вас поменьше двигаться, и, если что, звать Людочку. Она вам поможет с болью, да Люда?
— Конечно, Отто Людвигович, — говорит рядом девушка. Открываю глаза. Линий вокруг больше нет, и теперь ничего мне не мешает рассмотреть подошедшую очаровательную блондинку лет восемнадцати, не больше.
— Вот и отлично, ваш, хм, посетитель, будет скоро. Если что, шепчите Люде, — со смешком врач разворачивается и уходит.
Девушка с интересом смотрит на меня.
— Пить! — хриплю.
— А вам нельзя, — с улыбкой произносит барышня. Потом спохватывается, — но я вас из ложечки попою, так можно.
Быстро берет какую-то посудину, и, пристроившись очень близко, начинает меня поить из ложечки.
Людочка наклоняется, а меня накрывает волной желания. Не, девчонка точно могла бы соперничать с записными красавицами Корпуса Поддержки. Но даже так, неожиданная реакция моего организма на близость ее верхней, правда, действительно достойной части, сильно озадачивает. Все-таки пубертат у меня уже прошел лет двадцать пять как тому, и такой резкий гормональный взрыв сбивает с толку.
Я послушно приоткрываю рот для очередной порции воды, а сам пытаюсь понять реакцию своего тела.
— Вот, еще одну, и хватит, — строго говорит Люда. Для медсестры девушка слишком тщательно выполняет обязанности. Даже, похоже, с удовольствием. Это тоже довольно необычно. Откладывает ложечку. — Вот, и все. Больше вам нельзя. Я через полчасика еще зайду.
Девушка встает с кровати. Замечает холмик чуть ниже пояса. Бросает на меня веселый взгляд, тихо хихикает и быстро выходит из палаты.
Я остаюсь в некотором смятении. Нет, девственником я никак не являюсь и аскезу не держу. Да и кроме боев, у нас были увольнительные, а там много желающих разделить наши победы, но реакция на девчонку все же довольно острая. Непорядок.
Выдыхаю. Прислушиваюсь к себе еще пару минут. Вроде снова все ровно. Глубокий вдох, и перевожу взгляд вглубь себя.
Поток Силы становится быстрее и пси удается прочувствовать больше. Это радует — "Я" теперь не исчезнет внезапно, а тело, похоже, выбирается из дефицита понемногу. Раздражает только то, что я к этому совершенно не причастен и все происходит как бы само-собой.
В то же время, отсутствие Печати заставляет с подозрением относиться к спокойствию на границах разума. Я ведь еще помню тот постоянный искушающий шепот подпространства***** и дикое давление его отражения — Т-Поля, как раз которое принимал на себя контур. Да и твари т-пространства, не в последнюю очередь приходили на страх псионика.
Так, прочь эти мысли. Не нужно провоцировать ментально активную среду на действия. Сейчас нет этого давления и спасибо всем богам за такой подарок.
Снова вплетаю свою волю в поток Силы, на этот раз стараясь захватить и осознать мельтешащие осколки мыслей. И какое-то время у меня даже получается оседлать эту мешанину. Я даже начинаю чувствовать определенный ритм в кажущемся хаосе. Вот только внезапно что-то происходит снаружи и меня выбивает из состояния.
Всплеск адреналина, по телу проходит дрожь, и, если бы не фиксаторы, то можно было бы сказать, что я готов к бою.
Не понимаю, что меня выбивает. Вокруг никого. Опасности я вроде тоже не чувствую.
Замираю, и тут снова слышу уже знакомое шарканье.
________
*Глиф — символ, может иметь как отдельный свой смысл, так и быть переходным. Графема — смысловая фраза—символ, собранная из глифов. Очень условно: глифы — буквы—знаки, графемы — скорее объемные иероглифы из глифов, чем слова. Печати — крупные, всегда объемные объединения графем.
**я в курсе про кровь богов. Но тут своя тема.
***наблюдение за мыслями. это реальная буддийская техника, непрямой перевод естественно. Рабочая. Чуть ли не самая начальная, можно сказать основа для дальнейшего изменения\принятия Мира монахом в пределах своей воли. Косвенным эффектом полного комплекса является невероятное спокойствие, которое чувствуешь рядом с долго практикующим монахом. А так же почти физическое ощущение от проявленного интереса, например. Внимание прямо чувствуется кожей. Так что псионы мира гг не с пустого места начинали.
****Nedderdüütsch — неддердойч, нижнегерманский диалект, север современной Германии, Дания, немного Нидерланды.
*****подпространство=т-пространство.
т-поле — точка-поле
т-пространство — точка-пространство. Математически описанное пространство, отличное от привычной нам мерности(все координаты либо 0, либо — бесконечность).

Поделится в соц.сетях