ЧАСТЬ 1. ПОПАДАЛОВО Глава 1 Кто в моей голове?
Сознание включилось, как тумблером.
Что за?.. Меня будто кто-то схватил за шею и топит на мелководье словно кутёнка! Меня?! Блин, да ещё на мелководье...
Перед глазами дно с чистейшим песочком, какие-то мальки резвятся меж моих упертых в дно рук... Стоп, это я пытаюсь орать, растрачивая воздух? Что вообще происходит?!
Пофиг, после разберусь. Сейчас — паника стоп! Противник слева? Значит, правша. Правую руку на шею — зафиксировать чужую кисть. А вот и его большой палец. При-вет! Скручиваюсь всем телом... Кто ж так топит? Дилетант какой-то! Выворачиваю чужую кисть, используя его же палец как рычаг, — а это больно. Всё, свободен! Вскакиваю в потоках соленой воды.
... О боги, извечные и милостивые, за что вы прокляли вашего жалкого и ничтожного раба? Это же Люди воды! О мать-богиня, Великая Небесная Черепаха, за что ты отвернулась от меня, недостойного сына земли? Бежать, бежать, пока есть возможность, пока чудом удалось вырваться!
Так, Скат, что за нафиг? Голоса какие-то в башке посторонние...
Тем временем опрокинутый противник поднялся... Да ё-моё! Ну всё, вот и итог морального разложения, о котором всё время талдычит Маринка — напротив загорелый пацан, кучерявый, что твой папуасик. Краем сознания отметил — вместо плавок что-то типа набедренной повязки из светлой ткани. Что за хрень? Мажорчик, что ль, какой? Чуть в стороне за этим чудаком на букву «эм» ещё пятеро, таких же зелёных, в похожих «плавках». Вроде и девчонки есть, стоят, онемев от происходящего. Допился, пластиножаберный — и бе́лка с голосами в башку пожаловала, и с детьми воюешь!
Нафиг, надо на берег. В сердцах махнул рукой, повернулся, пошатываясь и отплёвываясь, потащился из воды. Шаг, другой...
— Беги-беги, грязная земляная крыса, — насмешливый голос в спину. — Забейся в свою нору и в следующий раз думай, прежде чем выходить на наш берег!
Всплески — словно тот, кто сзади догоняет. Один громче других... На рефлексах перехватил ногу противника. Это удар? Это же поджопник! И даже не успев подумать что творю — скрутка телом и всю свою массу в удар. Локтем в колено: н-на!
Осознание, как и бывает, запоздало. Уже понимая всю безвозвратность совершенной глупости, я приготовился почувствовать, как поддается нога паренька, как рвется суставная сумка, превращая юнца в инвалида...
Будто на бревно наткнулся! Аж предплечье отбил.
Воспользовавшись заминкой противник вырвал ногу и тут же залепил мне прямым в нос! Пока мозг обижался на тело: да как так-то? от сопляка схлопотал! пока из глаз текли слезы — больно всё-таки! руки-ноги жили своей жизнью.
Обозначил атаку в лицо и когда паренек, защищаясь, вскинул обе руки ... Обе-то зачем? С подшага, от бедра ввинтил кулак ему в печень!
Да что ж такое-то?! Кулак, точно чужой, подвернулся, больно дернув запястье. «Словно драться разучился!» — мелькнуло в сознании.
Всё равно кучерявый подросток хапнул ртом воздуха, выпучил глаза, да и осел в воду.
Что я наделал!
Погоди, шиза, не до тебя. Ошарашенно уставился на кулак. Это мой? Дернул головой, промаргиваясь. Ма-ма... Где тут ближайший мозгоправ? Это же не моя рука! Это какая-то детская ручонка...
Я погиб! Бежать, бежать! БЕЖАТЬ!
Куда бежать-то? Приплыл: ща ментовка, суд, общественное порицание!
Внезапно внутри засосало. Кто-то сказал бы — страх или паника, я же подумал про предчувствие. Кинул взгляд по сторонам. Лазурная гладь мелководной лагуны, цепочка коралловых рифов, на небе ни тучки. Мокрое лицо обдувает легкий тёплый бриз. Запах йода и водорослей, крики птиц, ленивый плеск, за спиной шелест крон... Ни надводных объектов, ни вертушек... Тогда что?!
Неважно, интуиции надо доверять! И я бросился к таким близким и густым джунглям — с пляжа долой! Босые ступни прошуршали по узенькой песчаной полоске между урезом воды и кромкой леса. С прыжка проломился сквозь широколиственный подлесок и тут же — в сторону. Если сейчас начнут наваливать в след, ствол этой пальмы, пожалуй, даже ДШК или «Браунинг М2» остановят.
Слава матери-богине, я сбежал от этих страшных людей! Сбежал! Домой, домой, дальше от воды, от этого кучерявого парня с друзьями! И зачем я только решился подойти к берегу? Зачем захотел поглядеть за их занятиями. Это не твоё! Твоё — выращивать дары земли, помогать отцу и братьям на участке. Богам было угодно, чтоб ты родился в касте земли, значит, живи на земле, а воды тебе и из ручьев хватит!
Всё, хватит шиза, ты кто? Почему у меня в башке чужой голос? Даже не голос, чужие мысли! Это пока просто белая горячка, или всё ещё хуже?
О духи леса! В меня вселился демон! Это не я, это он мной управляет! Я не виноват, это не я ударил парня из касты людей моря!
Что делать? Скорей к шаману, он поможет!
И тут же картинка словно из чужой памяти: смуглый чуть ли не до черноты старик в одной набедренной повязке, с седой всклокоченной шевелюрой и такой же бородой, весь расписанный татухами, завешанный костяными ожерельями, как ёлка, подходит к здоровенному, загорелому и тоже татуированному жлобу, что бестолково крутит головой, безумно таращится и нечленораздельно мычит. Старик секунду-другую будто даже не всматривается, а внюхивается в мужика, резво отскакивает на шаг и с размаха засаживает тому по голове своим посохом. Чёрный блестящий камень в навершии посоха, окрашивается красным. Кровь брызжет во все стороны, и мужик бездыханным падает на пыльную площадь перед длинной хижиной.
— В него вселился демон! — кричит шаман...
Охренеть, вот так помощь. Ну нахрен таких мозгоправов!
Тем временем ноги сами, несли меня сквозь заросли, перепрыгивали поваленные стволы пальм, руки отбрасывали широкие листья с дороги, тело уворачивалось от свисающих лиан.
Вот и наша хижина! Слава духам джунглей, за мной не было погони.
Тенью проскочил в открытый дверной проем, мышью прошмыгнул за спиной у возящейся рядом с костровой ямкой женщины в спальную половину. Рухнул без сил в угол, на циновку.
— Ты с поля пришел, Хе́ху?
— Да, мама, — услышал я свой голос.
— Отец с братьями скоро придут?
— Скоро, мама...
Постойте... это мой голос?
***
Сердце молотило в груди, как бешеное. С хрена ли? Пробежал-то километра три, не больше, да ещё и налегке, без выкладки. Стареешь, Скат, скоро по дороге на третий этаж, на втором привал будешь устраивать!
Так, всё, стоп! Где я? Кто я? Что вообще происходит? Взгляд скользит по плетёным стенам хижины, земляному полу, цепляет босые стопы, голые худые ноги, без сомнения принадлежащие мне, останавливается на тощих загорелых руках...
В голове сумбур и кавардак: как будто вчера, изрядно набухавшись, пересмотрел кучу фильмов, а наутро сюжеты наложились один на другой, смешавшись в забавный винегрет.
И в этом винегрете один фильм, где героем был парнишка-абориген с острова в океане, наложился на другую киноленту — длинную, временами страшную, временами тяжелую — про жизнь совсем иного персонажа.
Пацану-аборигену по имени Хе́ху был посвящен даже не фильм, так, короткометражка, где рассказывалось о его незатейливой жизни. Родился в семье... да как лучше назвать-то? Фермера? Земледельца? Крестьянина? Ну вот что-то похожее. Четвёртый ребенок уже немолодых родителей. Рос, ни с кем особо не дружил, тайком подглядывал за девчонками, собирал кокосы и бананы, помогал отцу и старшим братьям в поле. Не очень-то и помогал — сколько раз отец хотел отлупить за то, что сбежал с семейной делянки. Только мама, добрая и отходчивая, всегда заступалась, жалела, говорила, что вот-вот подрастёт, уже скоро обряд посвящения. Тогда-то и возьмётся за ум.
Вот и сегодня, сбежав от работы, слонялся он по джунглям и, будучи совсем недалеко от пляжа, услышал голоса. Сколько раз отец говорил, чтоб не подходил к берегу, сколько раз твердил, что нечего сыну земли делать рядом с солёной водой. Ни пить её нельзя, ни батат поливать, вред от неё один. Но юность есть юность. Подкрался к берегу, спрятался за поваленным стволом пальмы и аккуратно выглянул.
Шестеро таких же как он, подростков развлекались в воде на глубине чуть больше, чем по грудь, устраивая своеобразное состязание: все вместе ныряли и сидели под водой, кто дольше продержится. Это люди Воды? Или... Страшная догадка заставила сердечко пропустить такт. Может, это... люди Глубин?!
Маленькая каста людей-рыб, что живут в воде, — загадочная, гордая и о-очень богатая. Хеху вспомнил, как видел парочку таких на недавней ярмарке. Как сошедшие с небес древние герои из легенд, они в невесомых одеждах из невиданной белой ткани с высокомерным видом рассекали толпу, а та расступалась перед ними почтительно, и даже самые крикливые продавцы умолкали, если они подходили к их товарам.
Видимо, это они и есть! Хеху во все глаза уставился на диковинных ребят. Хм, а на вид они почти как обычные люди.
В состязании обычно побеждал самый высокий парень, более атлетичный на фоне друзей, с густой шапкой кучерявых черных волос, орлиным носом и пронзительным взглядом голубых, как вода в лагуне, глаз. Второй обычно была девушка, она лишь немного не дотягивала до результатов кучерявого. Волосы у нее были длинные, прямые, ниже лопаток, и когда она выныривала, обязательно резким взмахом откидывала их за спину, красиво взмётывая вверх и в стороны прозрачные брызги воды.
Хоть Хеху видел её лишь по плечи, всё равно девчонка казалась настоящей красавицей. У людей Земли женщины широколицы, с большими губами, широким носом и массивными надбровными дугами. А эта была другая: и ротик аккуратный, и нос тонкий, и чёрные брови вразлёт, — словно лесная нимфа вышла искупаться.
Хеху уже хотел уходить, как ребята наконец решили выбраться на берег — может устали или надоело. Четверо загорелых до смуглоты сухощавых пацанов и две девушки.
Интересно, а ниже они такие же? Или у них хвосты? Или плавники? Да не может быть! Те, кого он тогда видел, были обычными — две руки, две ноги. А может, они их прячут? И Хеху решил задержаться. Совсем чуть-чуть. Ведь интересно же!
Напоследок длинноволосая девушка, видимо, шагнула в яму, скрывшись в воде по шею. Но вот из воды вновь показались плечи. Ещё несколько шагов, и жаркому солнцу предстали по очереди грудь, животик, бёдра...
И Хеху застыл, забыв про всё на свете.
Женщины касты Земли постоянно ходили в длинных одеяниях. Обычно носили платья, плетенные из растительных волокон, из ткани могли себе позволить только те, кто побогаче. Но всегда платья закрывали тело от подмышек до колен, а тут... Тут выяснилось, что эти девушки во время купания носят такие же набедренные повязки, что и мужчины. И всё!
Будто в насмешку, чтоб совсем добить Хеху, девушка решила поправить волосы, для чего закинула руки за голову. Два высоких, крепких холмика с темными овалами сосков, будто две половинки батата, задорно уставились на ошарашенного сына Земли, совсем забывшего прятаться ...
Естественно, что его заметили.
— Эй, Кай, смотри! — один из парней пониже вытянул руку, указывая прямо на Хеху, — земляная крыса! Выползла из своего леса.
Хеху не сразу сообразил, что речь о нем, поздно дернулся бежать, запнулся, упал. Его тут же настигли, выволокли на берег.
— А говорят, что, если крысу сунуть в воду, она сдохнет! — давясь смехом, крикнул одни из приятелей Кая.
— В воду его! — подхватили остальные, и девчонки захлопали в ладоши, радуясь предстоящему развлечению.
Названный Каем железной хваткой схватил Хеху за шею, потянул к воде.
— Ты ведь хотел посмотреть на наши тренировки, червяк? А давай проведем с тобой одну, что скажешь?
Он затащил оцепеневшего от страха парнишку по колено в воду.
— Чтоб стать ныряльщиком, надо продержаться без воздуха самое меньшее один удар малого гонга, — с презрением в голосе сказал высокий, — для меня это сто ударов моего сердца.
— Давай, Кай, покажи этому червяку!
Хеху боялся глубокой воды. Панически! Вода чтоб утолять жажду, чтоб поливать урожай. Водой можно умыться. Со склонов горы рядом с их поселением тёк быстрый ручей. Ещё в корнях большого дерева собирался глубокий бочажок, где Хеху набирал воду в кувшины для полива. Но Большая вода?! Она не для людей, она страшила и пугала сильнее, чем все духи леса вместе взятые.
— Давай попробуем, — Кай пронзительно заглянул ему в самые глаза, — вдруг и ты тоже ныряльщик?
И он макнул упирающегося пацана головой в воду.
Нет! Дышать! Он же не человек-рыба, как эти ребята, ему необходим воздух. Он умрет без него. Дышать! Паника затопила сознание, и Хеху заорал!
Второй фильм повествовал о судьбе уже немолодого, давно отставного офицера военно-морского спецназа, непосвящёнными именуемого «боевыми пловцами», посвящёнными — «водолазами-разведчиками». Его позывной «Скат» насмешливые сослуживцы частенько превращали и в «хрящевого», и в «пластинчатожаберного». И даже в «мокрого дьявола», ибо ма́нта, вид скатов — она «морской дьявол» и есть. А «Скат», как раз потому, что родовая фамилия офицера была Ма́нтин.
Одним холодным осенним днём поехал экс-Скат с друзьями-приятелями на водохранилище. Как говориться, цель убытия — подводная охота, наверно последняя в этом сезоне до ледостава. Накатили, конечно, по маленькой с вечера, куда без этого в тесной мужской компании? Хоть и не поощряется перед погружениями, но сердце царапали отголоски предшествующего поездке нервяка, вызванного ссорой с очередной, третьей по счету законной супругой.
А потом перед мысленным взором словно плёнку заново прокрутили: вот я натягиваю свою старую «гидру». Уже прохладно уже в пяти миллиметрах неопрена, но все бабки буквально недавно ушли на новенькие карбоновые ласты. Ничего, на службе и не в таком ныряли. Маска-малообъёмка ложится на лицо. ё
— Николаич, влево, ближе к дамбе под берег не суйся, — советует Серёга, сосредоточенно проверяющий работу катушки на гарпунном ружье, — Там недавно дноуглубительные работы вели, могут надголовники[1] попадаться.
Закончив, Серёга соскальзывает с мостков и, буксируя за собой ярко-оранжевый буй, дельфином уходит вправо, в свою зону.
— Костя, а ты буй возьмёшь?
Михалыч, все ещё в одной куртке от гидрокостюма, почёсывая объёмистое пузо кивает на багажник своего «Паджерика». Отмахиваюсь — только мешаться будет. И тоже вхожу в воду. Моя зона как раз левая, от мостков и до самой плотины.
Слегка шевеля ластами в разножку, отхожу чуть дальше. Да, карбон — вещь! Чувствую, как несильные вроде движения ног через упругую деформацию лопастей отталкивают меня от воды, заставляя её струиться вокруг. Опускаю лицо в воду.
Лёгкие гоняют воздух через трубку, насыщая тело кислородом, а глаза уже обшаривают открывающуюся взору картину. Водичка, конечно, мутноватая, не то что в Средиземке, откуда Михалыч периодически привозит видосики. Было, было и у меня — и Красное, и Жёлтое, и морей каких только цветов не было в моей прошлой биографии. И Средиземка, конечно. Только Михалычу про это знать не нужно. Вообще никому знать не нужно. Знают те, кому по должности положено, и всё. С моей подпиской после службы только на Чёрное море ездить. Иль на Белое с Охотским. Остальное же время — вот так: по карьерам, плотинам да речкам нашим..
Так... а вот и интересная ямка, ну-ка, кто меня здесь поджидает? Кто сегодня пойдёт на вечернюю уху?
Складываюсь в поясе и тут же ухожу в глубину, будто субмарина на рулях. Поверхностный шум — посвист ветра в голых ветках, железный перестук трудяги-локомотива, где-то тянущего длиннющий состав, гул далёкой автострады — всё отсекается. На смену приходит глухой, как сквозь вату: «тум-тум-тум» — ещё работающий насос-поливалка. И — тишина. Тут вам не море: ни тебе китов, ни дельфинов, ни судовых дизелей.
Ружьё выставлено вперед, наконечник гарпуна сопровождает взгляд, словно ствол шестиствольной АК-630 повороты ТВ-визира.
Какая-то тень на границе видимости... Я замер, скользя лишь по инерции. Где-то в глубине сознания мелькнуло самодовольное: ну и кто сегодня первый с трофеем? Ещё немного...
Рыба, точно кот, и не приближалась, но и не разрывала дистанцию, держалась буквально в нескольких сантиметрах от зоны уверенного выстрела. Терпеть, терпеть... Стрелять на авось не в моей привычке. Выстрелю — спугну, потом всплывай, заряжайся, трать время на вентиляцию легких... А за это время Михалыч или Серёга кого-нибудь да добудут. Нет, я как тот самый пожилой бык: «не торопясь спустимся с холма и отымеем всё стадо».
Лёгкие начало поджимать. Пока норм. В принципе, не рекомендуют терпеть дискомфорт, мы не спортсмены-фридайверы, нам не рекорды нужны, а рыба. Но тут же мелко — пара движений ластами, и я на воздухе. Так что есть ещё время.
Наконец любопытство толкнуло рыбёху подойти чуть ближе. Ого! Это ж сом! Хороший такой сомик, кило на пять-семь потянет. Не супер-пупер, но счёт надо размочить. Мой будешь! Давай ещё чуть-чуть подойди...
Желание вдохнуть становилось всё нестерпимее. Фигня, это психология, в лёгких ещё достаточно кислорода. Я шевельнул самыми кончиками ласт, подталкивая себя вперед и вниз. Ну давай же!
Сом, видимо что-то заподозрив, вильнул хвостом. А, чёрт! Упуст... Не-а, не упустил. Вон он, опять вернулся. Ну давай... Ну...
Ружье, толкнув руку отдачей, выкинуло гарпун. Есть! Рыба бешено заколотилась, но главное сделано — гарпун пробил её и зацепился, теперь вытяну за леску. Можно выныривать.
Лёгкие давно уже дергались в позывах на вдох, когда я начал всплытие. И тут же уперся головой в какое-то нагромождение веток, палок, корней. Непроизвольно по сердцу резанула паника. Дышать! На воздух!
Отставить! Отставить панику, боец. Это просто плывун, нанесло течением. И меня в этой мути занесло под него в преследовании добычи. Был бы буй... Ерунда, сейчас я просто поднырну.
Лёгкие разрывало, диафрагма скакала как сумасшедшая, когда я чуть заглубился и заработал ластами. Не форсировать! Сожжешь кислород, и скажи привет потере сознания. По нашему «блек», — блекаут. На глубине без возможности всплыть — гарантированная смерть, в таких бебенях могут даже труп не отыскать, пока водохранилище не осушат.
Лицом почувствовал напор воды — плыву. Не дёргаться, не паниковать, а лучше вообще не думать. Сейчас, сейчас появится свет, а там несколько гребков, — и воздух. Давай, боец, ты справишься, всегда справлялся...
Сознание затухало. Когда пальцы выпустили ружье с волочащейся на привязи добычей, не заметил. Сейчас, сейчас, сейчас... И перед тем как мир отключился, почувствовал, что уперся головой в какую-то стенку. Всё.
***
Вот, значит, как. Я вздохнул, сел на циновке, обхватил колени. Попаданец, значит. Там, значит, помер, а сознание мое тут оказалось. Ну-ну. Доплавался-донырялся. А ведь говорила Маринка: «Не доведут тебя, Мантин, твои нырялки до добра». Хмыкнул: получается не довели.
Вздохнул. Кстати, с твоей подачи, стерва моя драгоценная. Ты мне скандал перед выходными закатила и, хлопнув дверью, умчалась на семейной тачке к маме. А идти на глубину в раздраенных чувствах запрещено категорически. Это во всех наставлениях записано. А я пошёл в надежде расслабиться-переключиться. С мыслями, что восемнадцать календарей ходил, когда Родина приказ давала. И как же глупо! Не под глубинками и не от руки такого же подводного головореза, а на каком-то захолустном водохранилище, на банальнейшей подводной охоте...
Стоп!
Я даже на ноги вскочил в каком-то юношеском порыве. Это что получается? Это... пенсия? Я боялся поверить, словно сейчас кто-то хлопнет в ладоши, рассмеется и скажет со смехом: «Что, повёлся?»
Не-е-ет, это она, желанная, порой обсуждаемая в кубриках: а ты что будешь делать на пенсии?
«Уеду к бате, на Орловщину», «в Пензу» или, как у меня, «в Хабаровский край» — вот самый частый ответ. Огород-картошка-дети. Рыбалка-охота — предел мечтаний. Пашка «Угорь» всё думал осесть в Гурзуфе или ещё где под Ялтой, но после распада «нерушимого», когда Крым отошёл в сопредельное, ребятам с нашими допусками туда дорога заказана.
И вот...
Перед глазами вновь встала картинка, как на рекламном постере: чистейшая лагуна цвета аквамарин, окруженная рифами, над некоторыми — пальмы. Девчонки туземные, смугляночки крутобёдрые, топлес... А одна прям чудо как хороша, аж дыханье захватило! И я не старпёр какой-то — сорок плюс, с кучкой возрастных и профессиональных болячек, а юный пацан, и «вся жизнь впереди!»...
Господи, если ты есть — СПАСИБО! Это уже рай? Или его преддверие? Неважно, мне здесь уже нравится! И я здесь — ОС-ТА-Ю-Ю-ЮСЬ!
— Эй, женщина! Сын твой дома?
Я вздрогнул, взгляд невольно метнулся в сторону входа в хижину. Сквозь щели в плетёной стене было видно, как перед домом переминаются с ноги на ногу несколько человек. И голос говорящего, не сулил ничего хорошего.
— Я его с утра не видела, господин! — испуганный голос мамы. — А зачем он вам, он что-то натворил?
— Чтоб ты знала, женщина: я правая рука отца войны, главы касты воинов, что защищают ваши жалкие жизни, а вот это Отец глубин. Трепещи и отвечай: где твой сын?
— Я... Я не знаю, господин! А что случилось?
Раздался явственный скрип зубов, и говоривший со злобой заорал, уже не сдерживаясь:
— Твой безродный поднял руку на его сына! Он поднял руку на Человека глубин! — голос чуть не захлебнулся от вопля. — Это не должно остаться без наказания.
— Хеху не мог такого сделать, господин. Хеху славный маленький мальчик. Он слабый и робкий.
— Тем не менее он ударил моего Кая! — яростно взревел другой. — И это накануне испытаний! Если Кай их провалит, женщина... — что-то хрустнуло, — твоему выкидышу не жить! Слышишь?!
— Я сам вырву его сердце, брат, и сожру на глазах этой толстухи! — подключился первый. — Этот червяк посмел ударить моего любимого племянника!
Вдруг страх сковал мое тело! Страх?!
О духи леса! Меня нашли! Они знают, кто я! Я пропал, я погиб, мне нет спасенья!
Ну-ка шиза, заткнулась, и панику в off. Сюда войдут?
Боги, это же человек из касты людей-рыб. И с ним его брат — Человек боя, воин! Конечно, они войдут куда захотят!
Та-а-ак... Взгляд обшарил комнату. Стены — плетеные толстые прутья, не проломиться. Крыша? Толстый слой чего-то сушеного, похожего то ли на солому, то ли на тростник. Тоже не вариант. Хорошо хоть проход из комнаты в кухню не проглядывается от входа.
— Кто в доме? — рыкнул первый.
— Никого, господин!
— Ты врёшь, женщина! Я что-то слышу!
И в дом, отшвырнув с пути маму, вломился здоровенный кабан в одном подобии набедренной повязки со свисающим впереди узким расшитым передником. Зато весь, от ног до лица, в затейливых татушках и с ожерельем из сушёных ушей. Человеческих, уж я-то понимаю. Выпученные в ярости глаза, сверкая белка́ми обшарили комнату.
— Он здесь, Си́ту! — расплылось в улыбке растатуированное лицо.
О духи...
На хер твоих духов! Мгновенно согнувшись, я схватил с земляного пола горсть пыли. Мама, конечно, всегда тщательно убирается, но это же просто земля. Хоть немного, хоть горсточку, но моя ладошка захватила. И тут же отправила пыль в пучеглазую рожу. А не надо так глазёнки топорщить, людоед хренов.
— А-а-а! — заорал мужик, промаргиваясь.
Я ужом проскользнул меж его бревнообразных рук, что пытались схватить мою тщедушную тушку, и плашмя бросился под внешнюю стену. Туда, где мгновенье назад увидел небольшую щель меж плетеной стеной и землёй.
— Где?! — в дом ворвался другой, по голосу отец, что переживал за испытания сына.
Поздно! Я, обдирая кожу, как гусеница протиснулся в щель.
— Он убегает, ловите, болваны! — орал изнутри татуированный.
Хер тебе! Я, что есть духу ломанулся в джунгли.
_____________________________________________
[1]Надголовная среда в водолазном деле — подводное пространство, в котором между водолазом и поверхностью воды находится какое-либо препятствие. К надголовным средам относятся пещеры, затонувшие корабли, покрытые льдом водоёмы (озёра, реки, моря) и подводные сооружения.

Поделится в соц.сетях